Поединок. Выпуск 17 - [41]

Боком проскочил мимо, оттолкнувшись, вылетел в броске в коридор и с кувырком через голову стал у двери в ванную комнату.

— Но если ты очень нужен? — всплеснула руками мать.

— Там я всегда нужен, верно… Но я еще в отпуске, а мой поезд не нагнал опоздание.

Она была готова продолжить, но из ванной уже раздалось шипение сильно пущенной воды.

Японскую видеодеку подсоединили к обычному телевизору, и поэтому изображение шло черно-белым, да и качество записи было совсем не ахти. Но те двое, что находились в одной из комнат запущенной двухкомнатной квартиры, с упоением следили за деяниями Рэмбо, разносившего небольшой американский городишко в отместку злосердечному шерифу.

В комнате было душно и накурено, пахло не убранной со стола едой и спиртным, и поэтому третий обитатель квартиры, подойдя к порогу и иронично понаблюдав происходящее на экране, вернулся в другую комнату, сел и, положив ноги на подлокотник соседствующего дивана, углубился в чтение «Огонька».

По худому, смугловатому лицу можно было заметить, насколько чтение занимало его, один раз сверкнули в полуулыбке крепкие широкие зубы, и только светлые глаза не меняли своего холодно-бесстрастного выражения.

Зазвонил стоявший на полу телефон, он взял трубку:

— Ну?

— Вроде бы гости, — сказал голос в трубке. — Лох с путаной… Когда подменишь?

— Погуляй, погуляй еще. Не замерзнешь, погодка теплая.

Повесив трубку, встал и вышел в прихожую. Из соседней комнаты доносились звуки взрывов и автоматные очереди, он подошел вплотную к входной двери, медленно отодвинул задвижку и замер.

Звонок жалобно вякнул над притолокой, и в квартиру вошли Зина с Геной. Стоя у них за спиной, впустивший усмешливо спросил:

— Что это так загорелось, соколик? Без звонка прямо в гости, и с барышней… Или звон есть?

— Нет, что ты, — попытался улыбнуться Гена. — Все тихо, все путем… Поговорить надо. Здорово!

— Плывите сюда, — так и не заметив протянутой руки, хозяин прошел в недавно оставленную комнату, сел на диван и откинулся. — Ну?

Гена тоже сел в кресло, тоже отвалился было к спинке, но сразу выпрямился, а его спутница вольно расположилась в другом кресле, сразу приняв эффектную позу.

— Я это… насчет доли хочу, — начал Гена. Ему никак не удавалось прямо взглянуть в лицо сидящего напротив, и он все больше нервничал. — Получился мизер, а я ведь сколько дело готовил, рассчитывал сам с другими людьми, но раз Монгол вас так обрисовал, думаю, ладно, пускай… А получил не по курсу. Нет, ну верно, Валёк… И двое мы были с ней!

— Все? — спросил Валёк. Верхняя губа слегка дернулась, когда было произнесено его имя. — Не по делу чирикаешь, фарцмагон. Тебе за наколку не доля, а процент положен, но раз на присутствие напросился и хату открыл — решили дать. А что с ней, так с подзабора можно и кодлу набрать для храбрости, это твои дела.

— Но ведь…

— А нам надо линять поскорей, — продолжил Валёк, не обращая внимания на попытку возразить. — Ты голдовое и камушки за пятнашку сдать обещал, так? Я за срочность пятёру с тебя снимаю, а десять штук жду. Когда?

Лицо Гены взмокло, серьга в ухе дрожала.

— Ну… Раз такой расклад… К субботе справлюсь.

— Не пляшет! Пять — завтра, а пять — сегодня. Беги и принеси!

Со всхлипом вдохнув, Гена хотел что-то сказать, но ничего не сказал и встал.

И Валёк встал. Улыбнулся, придавил рукой плечо вознамерившейся подняться девицы и радушно предложил:

— Посиди, посиди… Отдохни. — И подтолкнул Гену к двери. — Она останется, — объяснил, выйдя в прихожую. — Нам бегать да искать ни к чему. А без любви скушно, сам знаешь. И ты шустрей поторопишься. Верно?

— Не дело, Валёк, — нашел мужество запротестовать Гена. — Мы же с ней вроде…

— Значит, под чужих за зеленые — дело, а под своих и по дружбе нельзя? — сощурился Валёк. — Обижаешь, кирюха… Паш-шел!

Входная дверь открылась, Гена как ошпаренный выскочил на площадку и услышал, как щелкнул замок.

Вернувшись в комнату, Валёк наклонился к Зине:

— Ну что, лялечка, устроим забег в ширину?

Обедали, как обычно, на кухне. Собственно, обедала, и со вкусом, Серафима Ильинична, а Баскаков пил кофе, обреченно выслушивая непременные наставления.

— …и ты неправильно поступаешь, разговаривая с ней, как со взрослой. Она ребенок! В ее возрасте вопросы закономерны, это пора вопросов, но нельзя отвечать на них с грубой прямотой, это пагубно отразится на ее мировоззрении…

— Ну, положим, на моем мировоззрении пагубно отразились ваши красивые сказки.

— Но зато ты вырос человеком и достиг прочного положения, а неустройство в быту зависит только от тебя. Я, разумеется, не в претензии, что ты здесь живешь, но давно можно было поставить вопрос на работе о новой жилплощади, — Серафима Ильинична покончила со вторым, отставила тарелку и налила себе чай. — И ты ничего не ешь, у тебя будет сужение пищевода, увидишь! Один кофе дуешь.

— Говорят, что ножом и вилкой человек копает себе могилу, — отшутился Баскаков. — Когда Певцов звонил — ничего не просил передать?

— Нет. Он назвался, спросил о моем здоровье, и я чувствовала себя очень неловко, бормоча, что тебя еще нет и ты сегодня должен звонить.

— Зато сделала сыну подарок, — он стянул с холодильника газету, повертел, поискал глазами программу. — Ну-ка, что у нас сегодня по ящику… О! Да нынче футбол… Все, спасибо, пей чай без меня, я поплыл к месту.