Поединок - [2]
— Я вот принес, посмотри. — Я протянул ему свой сверток.
Хусто раскрыл нож и измерил лезвие. Оно оказалось длиной как раз в его ладонь: от ногтей до запястья. Потом достал из кармана свой нож и сравнил их.
— Они одинаковые. Я возьму свой.
Хусто заказал пиво, мы молча пили и курили.
— У меня нет часов, — сказал Хусто. — Но уже, наверно, одиннадцатый. Пошли им навстречу.
Мы встретили Брисеньо и Леона посреди моста. С Хусто они поздоровались за руку. Леон сказал:
— Братишка, ты его в капусту порубаешь.
— Это точно, — подтвердил Брисеньо. — Хромой тебе в подметки не годится.
Оба были в той же одежде, что и днем. Они, казалось, сговорились выглядеть при Хусто уверенными во всем и даже веселыми.
— Давайте спустимся здесь, срежем путь, — предложил Леон.
— Нет, — ответил Хусто, — лучше обойти. Сломать сейчас ногу будет совсем некстати.
Странно было, что он испугался: ведь мы всегда спускались к реке по железным опорам моста. Мы прошли еще квартал по проспекту, потом свернули направо и долго шагали в молчании. Когда мы по узенькой тропке спускались к реке, Брисеньо оступился и чертыхнулся. Наши ноги вязли в теплом песке, как будто бы мы шли по морю из ваты. Леон посмотрел на небо:
— Облачно. От луны сегодня проку не будет.
— Зажжем факелы, — сказал Хусто.
— С ума сошел? Хочешь, чтобы полиция явилась? — вмешался я.
— Все, может быть, уладится? — неуверенно сказал Брисеньо. — Можно отложить дело до завтра. Не драться же вам в потемках…
Никто не ответил, и Брисеньо замолчал.
— Вот он, Плот, — сказал Леон.
Когда-то, никто не знает когда, огромное рожковое дерево рухнуло в реку и легло поперек русла. В длину оно было на три четверти ширины реки и такое тяжелое, что река не могла его утащить, только продвигала на несколько метров, так что с каждым годом Плот уходил все дальше от города. Кто первый назвал его Плотом, тоже никто не знал, но только по-другому его и не называли.
— Они уже на месте, — сказал Леон.
Мы остановились, не доходя метров пяти до Плота. В тусклом ночном свете лица тех, кто нас ждал, было не различить, видны были только силуэты. Я пересчитал их, безуспешно пытаясь узнать Хромого.
— Сходи к ним ты, — сказал Хусто.
Я медленно пошел к дереву, стараясь сохранять спокойствие на лице.
— Стоять— крикнул кто-то. — Кто идет?
— Хулиан, — крикнул я в ответ. — Хулиан Уэртас. Ослепли, что ли?
Мне навстречу двинулась маленькая фигурка. Это был Мозгляк.
— Мы уже уходить собирались, — сказал он. — Решили, что Хустито побежал в комиссариат просить себе охрану.
Слова Мозгляка я оставил без ответа.
— Я хочу разговаривать с мужчиной, а не с каким-то пупсом.
— Ты что, очень смелый? — дрогнувшим голосом спросил Мозгляк.
— Тихо— сказал Хромой.
Теперь они подошли ближе все, и Хромой направился прямо ко мне. Он был высокий, намного выше всех остальных. В полутьме я не мог различить — мог только представить себе — его смуглое безволосое лицо в прыщах, глазки, глубоко запавшие и крохотные, словно две точки посреди этого обилия мяса, из которого выступали продолговатые скулы и толстые, как пальцы, губы, нависавшие над его треугольным подбородком игуаны. Хромой припадал на левую ногу; говорили, что на этой ноге у него шрам в форме креста — однажды, когда он спал, его укусила свинья, — но никто этого шрама не видел.
— Зачем вы притащили с собой Леонидаса? — хриплым голосом спросил Хромой.
— Леонидаса? Кто это притащил Леонидаса? Хромой показал пальцем в сторону старика. Тот стоял в нескольких метрах от нас; услышав свое имя, он подошел.
— О чем это вы? — спросил он, пристально глядя на Хромого. — Меня не нужно тащить. Я пришел сам, на своих ногах, потому что мне так захотелось. Если ты ищешь повода, чтобы не драться, так и скажи.
Хромой помедлил, прежде чем ответить. Я подумал, что он намеревается оскорбить старика, и опустил руку в задний карман брюк.
— Не вмешивайтесь в это дело, старина, — вежливо попросил Хромой. — С вами я не хочу драться.
— Не думай, что я такой уж старый, — ответил Леонидас. — Я завалил многих, кто был получше тебя.
— Хорошо, старина. Я вам верю. — Хромой обернулся ко мне. — Вы готовы?
— Да. Скажи своим, пусть не вмешиваются. Не послушают — им же будет хуже.
Хромой рассмеялся:
— Ты же знаешь, Хулиан, мне подкрепление не нужно. Особенно сегодня. Так что не бери в голову.
Один из тех, кто стоял позади Хромого, тоже рассмеялся. Хромой что-то мне протянул. Я подставил ладонь: его нож был раскрыт, я взялся за острие. Оно слегка царапнуло мне кожу, и я вздрогнул: металл показался мне куском льда.
— Не найдется спички?
Леонидас зажег спичку и держал ее, пока пламя не обожгло ему пальцы. В слабом свете от спички я тщательно осмотрел нож, измерил длину и ширину, проверил острие и вес.
— Все в порядке.
— Чунга, — скомандовал Хромой, — сходи с ними. Мы пошли. Чунга шагал между мной и Леонидасом. Когда мы подошли к нашим, Брисеньо курил, и с каждой его затяжкой на мгновение освещались лица: бесстрастное лицо Хусто со сжатыми губами, лицо Леона, что-то жевавшего — возможно, стебелек травы, лицо самого Брисеньо — он потел.
— Кто вас просил приходить? — жестко спросил Хусто старика.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман известного перуанского прозаика посвящен крестьянскому восстанию в XIX в. на Северо-Востоке Бразилии, которое возглавлял Антонио Масиэл, известный в истории как Консельейро, Наставник. Незаурядная, яркая личность, блестящий оратор, он создает свободную общину с коллективной собственностью и совместной обработкой земли, через два года безжалостно разгромленную правительством. Талантливое произведение Льосы отличает мощный эпический размах, психологическая и социальная многоплановость; образ народного восстания вырастает в масштабную концепцию истории, связанную с опытом революционных движений в современной Латинской Америке.
Марио Варгас Льоса (р. 1936) — перуанский прозаик, один из ведущих писателей-новаторов современной латиноамериканской литературы, автор популярных во всем мире романов: «Город и псы», «Капитан Панталеон и Рота добрых услуг», «Тетушка Хулия и писака» и многих других. В романе «Зеленый Дом» Варгас Льоса использует изощренную технику монтажа с мгновенными переключениями времени и места действия, позволяющую увидеть действительность с разных точек зрения. Читатель! Прежде чем раскроешь эту книгу, выслушай честное предупреждение: если ты жаждешь попасть в мир мудрых мыслей и высокоинтеллектуальных сентенций, лучше уж вовсе за нее не приниматься.
Всемирно известный перуанский писатель Марио Варгас Льоса (род. в 1936) -наряду с Габриэлем Гарсиа Маркесом, Хулио Кортасаром, Карлосом Фузнтесом является одним из крупнейших прозаиков Латинской Америки. Его романы «Город и псы», «Зеленый дом», «Разговор в "Соборе». «Панталеон и рота добрых услуг», «Война конца света» и другие изданы практически на всех языках мира, в том числе и на русском. В своем последнем романе «Нечестивец, или Праздник Козла» автор обращается к давно ставшей традиционной в латиноамериканской литературе теме силы и бессилия власти.
Живой классик латиноамериканского романа, перуанский писатель №1 – Марио Варгас Льоса (р. 1936) хорошо известен русскому читателю по книгам «Город и Псы», «Тетушка Хулия и писака» и др. «Литума в Андах» – это та сложная смесь высокой литературы, этнографического очерка и современного детектива, которую принято называть «магическим реализмом».Сложно остаться в стороне от политики в стране, традиционно для Латинской Америки охваченной братоубийственной гражданской войной. Литума, герой романа, – полицейский, которому поручено вести дела в небольшом поселке, затерянном в Андах, прикладывает все силы, чтобы удержаться в стороне от разворачивающихся событий, но в конце концов это не удается и ему.
Марио Варгас Льоса (род. в 1936 г.) – известнейший перуанский писатель, один из наиболее ярких представителей латиноамериканской прозы. В литературе Латинской Америки его имя стоит рядом с такими классиками XX века, как Маркес, Кортасар и Борхес.Действие романа «Город и псы» разворачивается в стенах военного училища, куда родители отдают своих подростков-детей для «исправления», чтобы из них «сделали мужчин». На самом же деле здесь царят жестокость, унижение и подлость; здесь беспощадно калечат юные души кадетов.
«Грустное и солнечное» творчество американского писателя Уильяма Сарояна хорошо известно читателям по его знаменитым романам «Человеческая комедия», «Приключения Весли Джексона» и пьесам «В горах мое сердце…» и «Путь вашей жизни». Однако в полной мере самобытный, искрящийся талант писателя раскрылся в его коронном жанре – жанре рассказа. Свой путь в литературе Сароян начал именно как рассказчик и всегда отдавал этому жанру явное предпочтение: «Жизнь неисчерпаема, а для писателя самой неисчерпаемой формой является рассказ».В настоящее издание вошли более сорока ранее не публиковавшихся на русском языке рассказов из сборников «Отважный юноша на летящей трапеции» (1934), «Вдох и выдох» (1936), «48 рассказов Сарояна» (1942), «Весь свят и сами небеса» (1956) и других.
«Грустное и солнечное» творчество американского писателя Уильяма Сарояна хорошо известно читателям по его знаменитым романам «Человеческая комедия», «Приключения Весли Джексона» и пьесам «В горах мое сердце…» и «Путь вашей жизни». Однако в полной мере самобытный, искрящийся талант писателя раскрылся в его коронном жанре – жанре рассказа. Свой путь в литературе Сароян начал именно как рассказчик и всегда отдавал этому жанру явное предпочтение: «Жизнь неисчерпаема, а для писателя самой неисчерпаемой формой является рассказ».В настоящее издание вошли более сорока ранее не публиковавшихся на русском языке рассказов из сборников «Отважный юноша на летящей трапеции» (1934), «Вдох и выдох» (1936), «48 рассказов Сарояна» (1942), «Весь свят и сами небеса» (1956) и других.
«Грустное и солнечное» творчество американского писателя Уильяма Сарояна хорошо известно читателям по его знаменитым романам «Человеческая комедия», «Приключения Весли Джексона» и пьесам «В горах мое сердце…» и «Путь вашей жизни». Однако в полной мере самобытный, искрящийся талант писателя раскрылся в его коронном жанре – жанре рассказа. Свой путь в литературе Сароян начал именно как рассказчик и всегда отдавал этому жанру явное предпочтение: «Жизнь неисчерпаема, а для писателя самой неисчерпаемой формой является рассказ».В настоящее издание вошли более сорока ранее не публиковавшихся на русском языке рассказов из сборников «Отважный юноша на летящей трапеции» (1934), «Вдох и выдох» (1936), «48 рассказов Сарояна» (1942), «Весь свят и сами небеса» (1956) и других.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
`Я вошел в литературу, как метеор`, – шутливо говорил Мопассан. Действительно, он стал знаменитостью на другой день после опубликования `Пышки` – подлинного шедевра малого литературного жанра. Тема любви – во всем ее многообразии – стала основной в творчестве Мопассана. .
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.