Поединок с самим собой - [62]

Впрочем, он тут же возразил себе, что летом судьи и тренеры в отпусках, в разъездах, кто где. Собери-ка…

Но от этой мысли легче не стало.

Правда, перед отъездом Павел Игнатьевич вместе с ним досконально обдумал план бега, составил примерный график по отрезкам.

Но — Вишняк… Приехал Вишняк. Это все меняло.

И погода… Как бежать по этой чертовой хляби?

Есть лыжники, правда, таких очень мало, которые даже довольны, если состязания проходят в плохую погоду. Тут обычно решают не столько «техника», сколько выносливость, упорство, нервы. Но Гродзенчук, как и большинство гонщиков, любил идти по хорошему снегу, когда лыжи скользят легко и послушны малейшему твоему желанию.

«Ну, давай обдумаем все спокойно», — сказал он сам себе.

Еще раз мысленно перебрал основных соперников.

Конечно, главным его конкурентом всегда был Егошин. Он и на прошлом первенстве города занял второе место. Но Егошин переехал в Тольятти. Теперь на ВАЗе — «Жигули» делает.

Кто же остался? Демидов? Он в прошлом году был третьим. Однако отстал от Гродзенчука больше чем на минуту. А ведь Гродзенчук тогда болел и плохо подготовился к первенству. Не как сейчас, когда он много тренировался и чувствует себя в отличной форме.

Нет, честно говоря, Демидову нынче не светит.

— Кто же еще? Блюмкин? Но тот в последние годы выше четвертого места ни разу не поднимался.

Нет, все ясно, Звание чемпиона у него никто не отнимет. Не отстать от Вишняка — вот задача.

Но как этого добиться? Главное, — как распределить силы при такой погоде? Как построить бег?

Он набрасывал цифры на клочках бумаги. Рвал их… Снова писал.

Ничего не придумав, бросил расчеты, стал возиться с лыжными мазями.

При такой вот гнилой погодке это было особенно важно. Подобрать подходящую мазь.

Многие и не представляют себе, что такое мазь для гонщика. Она придает лыжам чудесное скольжение, «держит» лыжу, не дает ей пробуксовать. Недаром гонщик, объясняя свою неудачу, иногда говорит: «Не попал на мазь».

Долго «колдовал» над мазями Гродзенчук, вспоминая самые лучшие, «тайные» рецепты. Потом разозлился, убрал мази. Нечего мудрить. Наизобретаешь на свою голову! Достал заветную баночку, на донышке которой еще сохранились остатки его любимой смеси.

В такие вот гиблые погодки она еще никогда не подводила Гродзенчука.

Вечером, на жеребьевке, ему повезло.

Чуть не до слез смущенная общим вниманием десятилетняя девочка с огромным алым бантом на голове вытаскивала из глубокой медной чаши маленькие деревянные бочонки от лото. Гродзенчуку она вытащила тридцать восьмой номер. Вот это удача! Идти одним из первых тяжело. Лыжня еще свежая, неукатанная. То ли дело бежать тридцать восьмым! Все тридцать семь впереди идущих утрамбуют и «вылижут» для тебя лыжню, натрут ее, как паркет.

Но главное не в этом. Девочка вытащила ленинградцу тридцать четвертый номер. А Демидову и Блюмкину — двадцать седьмой и тридцатый. Значит, все они пойдут впереди. Это на руку Гродзенчуку. Его приятель, молчаливый, очень исполнительный паренек, Костя, встретит его в условленных местах на дистанции и сообщит, с какой скоростью идут и Демидов, и Блюмкин, и Вишняк. Впрочем, о Демидове и Блюмкине Гродзенчук не тревожился. Надо следить за ленинградцем, только за ленинградцем.

И тут у Гродзенчука внезапно возник план завтрашнего бега. План хитрый и точный.

Чемпион идет перед ним. Значит, можно равняться по Вишняку. Надо первые двадцать пять километров идти, как ленинградец: не давать ему уходить и самому не лезть вперед, не зарываться. В конце концов, Вишняк гораздо опытнее и лучше знает, как идти «тридцатку», да еще по такому снегу. У чемпиона за плечами многие ответственные встречи — одни только четыре первенства СССР чего стоят?!

«Что ж, используем опыт ленинградца! — решил Гродзенчук. — Пусть он строит бег, а я буду во всем следовать ему. Так дойду до двадцать пятого километра. А уж тут дам длинный финиш. Выложу всего себя, без остатка, и обязательно обойду Вишняка!».

Гродзенчук сдвинул брови, усмехнулся.

«Конечно! Вишняк-то уже староват. Тридцать шесть стукнуло. Силенок для быстрого финиша у него уже не останется. Тут-то я его…».

Ночью Гродзенчуку не спалось. То он видел, как Вишняк гуляет с сынишкой. Карапуз спрашивает: «Папа, а кто это — Гродзенчук?» — «Так, слабец один, — отвечает Вишняк. — Завтра я из него приготовлю свиную отбивную».

А то снился крутой спуск. Гродзенчук мчится вниз. И вдруг на полной скорости — хрясть! — лыжа пополам, а он — носом в сугроб.

Всегда вот так: когда непременно надо хорошенько выспаться, чтобы выйти на старт свежим, — именно тогда не спится.

«Целый год ни одного сна не видел. А тут словно подряд десяток кинофильмов прокрутили», — устало думал Гродзенчук, ворочаясь с боку на бок.

…Уктусские горы встретили лыжников неприветливо. Знаменитый — крупный, зернистый, как икра, «скользкий», самый что ни на есть «лыжный» — снег, которым издавна славятся, эти горы, за последние дни размок и лип к лыжам.

Правда, нынче утром на радость Гродзенчуку и другим гонщикам слегка подморозило. Влажный снег, как хороший пирог, прихватило тонкой хрустящей корочкой.

Лыжники повеселели.