Поединок с самим собой - [61]

А вот еще фото: Вишняк с сынишкой. Карапузу лет пять, не больше. Но он тоже на лыжах. И точно в такой же прорезиненной штормовке, как отец. И на груди — тоже номер. Забавный снимок. Малыш — копия отца. И. держится внушительно, уверенно. Будущий чемпион.

Взяв у библиотекарши несколько журналов, Гродзенчук поехал в горком физкультуры.

Горком помещался в старинном двухэтажном особняке. Быстро взбежав по лестнице, Гродзенчук вошел в зал.

Когда-то в этом белоснежном зале, вероятно, танцевали мазурки и полонезы. Теперь вдоль стен стояло штук пятнадцать разноместных и разнокалиберных письменных столов.

Тут было, как всегда, людно.

Двое судей проверяли кипу лежащих на столе белых матерчатых нагрудных номеров. Инспектор Васильев спорил с кем-то по телефону, требуя, чтобы срочно привезли крепления и какие-то четыре свитера. В другом углу на двух сдвинутых стульях высилась целая гора пухлых боксерских перчаток.

— Полюбуйтесь! — Гродзенчук кинул на стол раскрытый журнал.

Демидов — студент, совсем недавно выдвинувшийся в первую тройку города, — взял журнал.

Это был новогодний номер. Целый разворот занимали дружеские эпиграммы и шаржи.

— «Скоростные машины XX века!» — прочитал Демидов броский заголовок и насмешливо гмыкнул. На снимке фотограф искусно смонтировал Вишняка на лыжне и рядом — гоночный автомобиль.

Лыжники, тренеры и судьи дружно рассмеялись.

Гродзенчук сухо и даже чуточку обиженно заметил:

— Вишняк — чемпион страны…

— Бывший чемпион, — спокойно поправил Демидов. — Бывший! Ленинградец и впрямь классно бегал… Лет шесть назад.

Демидов был коренастый, плотный, и Гродзенчук с высоты своих почти двух метров невольно поглядывал на него «свысока».

Вот и сейчас Гродзенчук глянул на студента сверху, усмехнулся:

— Вишняк и теперь тебя на целую минуту обойдет!

Демидов прищурился. Гродзенчук уже давно приметил, что когда Демидов сердился, у него всегда суживались глаза.

— Увидим! — сказал Демидов. И укоризненно добавил: — Эк тебя разобрало-то… Вот невидаль — бывший чемпион приехал. Коленки задрожали.

Ничего не ответив, Гродзенчук ушел. Взволнованный, он стремительно пересек двор, делая такие большие шаги, словно все время переступал через лужи.

«Коленки задрожали», — выйдя на улицу, передразнил он Демидова. — Нет, у меня-то коленки в порядке. А вот ты — хвастун. Тебе что?! Конечно, и не собираешься всерьез бороться с Вишняком. А я — как-никак чемпион города — должен не спасовать перед гостем».

Сидя в трамвае, Гродзенчук мысленно продолжал спор с Демидовым, хотя сам чувствовал, что несправедлив к парню- способному, волевому лыжнику. Но уж больно обидел его упрек.

Трамвай, завернув за угол, медленно покатил вдоль длинных заводских корпусов.

Гродзенчук тотчас отыскал окна лаборатории, где он работал. В трех из них сиял ослепительный свет, будто там был установлен мощный прожектор или шла электросварка. Сквозь стекла были отчетливо видны белые сверкающие столы и переборки, установленная рядами химическая посуда, белый халат лаборантки.

«Трудятся», — подумал Гродзенчук.

Сам он был в отпуску. Гродзенчук всегда отдыхал зимой. Вот когда досыта набегаешься на лыжах! Кстати, это очень устраивало и его сослуживцев, которые любили брать отпуск летом. А всем сразу отдыхать невозможно.

Проезжая мимо лаборатории, Гродзенчук вспомнил, как недавно у него проходил практику Демидов.

«Все-таки самонадеянный парень», — подумал он.

Студенты обычно берут темы уже разработанные, несложные, а этот выбрал такую, что и для диссертации под стать. Профессор Немчинский сказал: «Пытливый, самостоятельный ум!».

«Нет, не пытливый, — мысленно возразил Гродзенчук. — Просто дерзкий».

И опять всплыли прищуренные сердитые глаза Демидова, и это обидное — «коленки задрожали».

Придя домой, Гродзенчук снял со стеллажа кляссер и принялся разглядывать недавно приобретенные марки.

Это уже стало у него привычкой. Когда волновался, когда что-то не клеилось — всегда брался за свою коллекцию. Марки отвлекали, успокаивали.

Он собирал их с детства, как многие мальчишки. Но мальчишек эта болезнь настигает в определенном возрасте и обычно быстро проходит. Как скарлатина или корь. А у Гриши Гродзенчука — осталась. И, вероятно, уже на всю жизнь.

С годами коллекция сильно разрослась. И теперь инженер- химик Григорий Гродзенчук делил себя на три части: лаборатория, лыжи, марки.

Но сегодня и марки плохо помогали. Он разглядывал в лупу новую треугольную негашеную Гвинею, а в голове настойчиво билось: «Вишняк…».

Как обойти знаменитого чемпиона?

Осторожно, пинцетом достал из кляссера «Монну Лизу» (он недавно с большим трудом раздобыл ее), стал переклеивать редкую марку в альбом, а в мыслях по-прежнему: «Вишняк…».

За окном серело небо. Скучное, словно насквозь пропыленное. Как назло, зимний денек был не по-уральски хлипкий, сырой. Тридцать километров по раскисшему снегу… Как лучше преодолеть их?

«И Павла Игнатьевича как нарочно нет…» — уже в который раз мелькнуло у Гродзенчука.

Тренер мог бы подсказать, дать дельный совет.

Но Павла Игнатьевича несколько дней назад вызвали в Москву. Всесоюзное совещание тренеров и судей.

«Вот умники, — подумал Гродзенчук. — Совещание — так обязательно в разгар сезона. Летом не могли?».