Поединок с абвером - [10]

Обер-лейтенант выписал данные военнопленного, указанные в карточке. Неизвестный матрос еще больше его заинтересовал.

— Он пытался бежать? — спросил Шлезингер, чувствуя, что начальник лагеря не хочет больше говорить о событиях, которые доставили ему столько неприятностей.

— Бежать: — воскликнул эсэсовец. — Да куда ему было бежать?! Его так обработали, что он еле стоял на ногах, не мог сам даже есть. Эти пленные свиньи кормили его, как ребенка. Дело не в нем. Из-за него «повесился» мой лучший агент.

— Наверное, тот, что пытался завоевать расположение матроса! — бросил реплику Шлезингер.

— Именно он, — совсем не удивившись догадке обер-лейтенанта, подтвердил майор. — Не жаль агента, а плохо, что его некем заменить. Хитрый был. Недаром «Лисой» назывался. Сын священника. Мстил коммунистам за то, что отобрали завещанную ему дедом землю. Выдавал себя за политрука. Создавал в лагерях «подпольные организации», участников которых потом ставили к стенке. К нам его спрятали, чтобы отсиделся. Хоть и мерзавец, но в гестапо был на особом счету. Пришлось объясняться, — проговорил эсэсовец и, ткнув потухшую сигарету в пепельницу, снова наполнил рюмки. — За ваш успех, обер-лейтенант!

Шлезингер поднял рюмку, но пить не стал. Карлхорстский лагерь сразу потерял для него интерес. Поблагодарив коменданта за помощь, он напомнил ему:

— Тех, что я отобрал, не задерживайте, отправьте сегодня же в Нойенхаген, — и, попрощавшись, уехал.

В ораниенбургский лагерь Шлезингер приехал после полудня. Часовой, стоявший перед шлагбаумом, взглянув на его удостоверение, отдал честь и скрылся в будке. Он что-то сказал в трубку телефона и, очевидно получив указание, поднял шлагбаум.

Подъезжая к зданию комендантской, Шлезингер увидел у входа начальника оперативной службы лагеря оберштурмфюрера Вальтера Зоневальда. «Встречает. Пайчер не забыл предупредить, — подумал Рауль. — Спешит, старый волк, не терпится ему укрепить харьковское агентурное звено. Как-никак резидент — его находка».

С начальником оперативной службы лагеря Шлезингер встречался и раньше, отношения у них, как у представителей служб имперской безопасности, сложились хорошие.

— Рад вас видеть, господин обер-лейтенант! — приветствовал его Зоневальд. — Что привело вас сюда сегодня? Неужели среди этих отбросов надеетесь найти ценный экземпляр?

— Надеюсь, дорогой Зоневальд, очень надеюсь и рассчитываю на вашу помощь, — поддержал его веселый тон Шлезингер. — Собственно, мне кажется, я его уже нашел. В карлхорстском лагере. Но приезжаю туда и узнаю, что мою находку направили к вам «на воспитание».

— Да, оттуда мы получили небольшую партию. Все они дохляки и, на мой взгляд, дойти могут только до крематория, — попытался пошутить оберштурмфюрер, усаживаясь за стол. — Вначале посмотрите карточки!

— Нет, Вальтер. У меня от них в глазах рябит. Да и нужен мне только один, — ответил Шлезингер, доставая записную книжку. — Номер 3721. Кри-во-ру-чен-ко, — по слогам прочел он фамилию. — Вызовите его, а по: а поговорим. Я привез ваши любимые сигары.

Через полчаса в дверь кабинета постучал дежурный:

— Господин оберштурмфюрер, заключенный номер 3721 доставлен!

— Будете беседовать с ним здесь? — повернулся к Шлезингеру Зоневальд.

— Нет, не хочу вам мешать. Надеюсь, у вас найдется свободное местечко?

— Карл, отведите заключенного в девятую комнату, — приказал оберштурмфюрер, — и будьте рядом. Может, понадобитесь.

Когда Шлезингер увидел пленного, он едва сдержал радость. Это был именно тот матрос, которого он разыскивал.

«Криворученко… Криворученко… Криворученко Александр!» — вдруг вспомнил он секретаря комсомольской организации тормозного цеха Харьковского паровозостроительного завода.

Пленный стоял молча, невидящим взглядом смотрел куда-то поверх головы обер-лейтенанта, и лишь тугие желваки перекатывались на худых, обтянутых тонкой кожей скулах.

Открылась дверь, и в кабинет вошел Зоневальд.

— Как вы это находите, господин обер-лейтенант? — проговорил оберштурмфюрер и, подойдя к столу, положил большой, поржавевший, но остро отточенный гвоздь. — Вот, полюбуйтесь! Сунул под нары, когда за ним пришли… Зачем он тебе был нужен, скотина? — Он, внезапно повернувшись, наотмашь хлестнул Криворученко по лицу.

Из разбитых губ потекла тонкая струйка крови. Пленный, казалось, не слышал вопроса, не сделал движения, чтобы уклониться от удара или вытереть кровь, только сильнее сжал зубы.

Оберштурмфюрер снова взмахнул рукой.

— Вальтер, оставьте, — удержал его Шлезингер, — я хочу поговорить с живым, а вы намереваетесь совсем вышибить из него дух.

— Либеральничать нельзя. С ними только так нужно говорить, — уходя, пробурчал оберштурмфюрер.

— Можете сесть, Криворученко, — обратился к матросу Шлезингер. — Разговор нам предстоит долгий и серьезный.

Криворученко презрительно посмотрел на франтоватого офицера, однако покорно опустился на привинченный к полу табурет. «Что-то в его лице есть знакомое», — подумал он.

— Как вы попали в плен и все остальное я знаю, — донеслось до него словно издалека. — Хочу узнать, как вы представляете себе свое будущее. Или вы не стремитесь к нему, а хотите умереть?