Поединок на границе - [23]

Началась война, и все мечты оборвались. Отец Саши, Николай Иванович Смолин, председатель колхоза села Большой Болдино, где когда-то находилось родовое имение Александра Сергеевича Пушкина, в числе первых получил призывную повестку. На другой день после его отъезда на фронт Саша чуть свет отправился на сенокос. Встал рядом с внезапно постаревшей матерью и начал косить траву. А деревянный самолетик гремел над опустевшим двором, рвался в хмурое, затучное небо.

Осенью Наталье Матвеевне Смолиной пришлось собирать на фронт сына. Настал и его черед.

На призывном пункте военком, оглядев худую, угловатую фигуру Смолина, со вздохом спросил:

— Куда же мне тебя направить, сынок? Говори, в какие войска хочешь?

Чтоб ему произнести вслух то, о чем он подумал в тот миг, возможно, его и направили бы в школу каких-нибудь авиационных специалистов. Был бы Александр Смолин, если не летчиком, то по крайней мере радистом. А уж воздушным стрелком — наверняка. Стрелял он отлично. Не то что утку — дикого голубя из охотничьего ружья сбивал с первого выстрела. Но он то ли не посмел сказать, то ли почуял своим добрым, отзывчивым сердцем, что нельзя соваться с просьбами в такую пору. Скорее всего последнее, потому как, пожав плечами, проокал:

— Смотрите сами, товарищ подполковник. На фронт, поди, скорее надо?

— Да, брат, надо, — покосившись на тоненькие, почти совсем еще детские запястья рук новобранца, снова тяжело вздохнул военком. — Немец пол-России захватил, мыслимое ли это дело?

Обрубком левой руки неловко, видно еще не привык, подполковник прижал на столе листок бумаги и написал: «В пехоту».

Пройдя курс обучения одиночного бойца, Смолин оказался на фронте. Перед тем как стать снайпером, он охранял мост через какую-то речку, которую немцы часто обстреливали из дальнобойных орудий. Потом стоял часовым у полевого узла связи, а после роту, где он служил, послали на борьбу с вражескими шпионами и диверсантами, сбрасываемыми по ночам на парашютах.

Однажды он так ловко подкрался (пригодились охотничьи навыки) к диверсантам, что те не успели схватиться за оружие. Подбежавшие солдаты увидели такую картину: на поляне стоят два немецких парашютиста с поднятыми руками, а рядом бледный, как полотно, Смолин держит над головой гранату. На поясе у парашютистов пистолеты, у ног автоматы и сумки с взрывчаткой.

Когда диверсантов обезоружили, Смолин медленно опустил руки, вытер со лба пот и, обессиленный, опустился на траву.

— Что с тобой? — спросили его товарищи.

— Теперь ничего, — выдавил он улыбку. — Хорошо, что вы подбежали, пока они, — кивнул Смолин в сторону диверсантов, — не успели очухаться… Граната… кольцо забыл выдернуть…

— Как же это ты?

— Да вот так. Опомнился, когда замахнулся. В левой руке карабин… Не мог же я его бросить? И от этих паразитов глаза отвести боюсь: а ну, как выхватят пистолеты?.. Вот какое дело получилось.

Возможно, этот случай вспомнили, когда отбирали солдат для погранвойск. Парень, мол, смелый, ловкий, находчивый, на границе такие нужны. А может, по другим каким соображениям. Как бы там ни было, а только направили Смолина на переформирование. И вот он теперь здесь шагает по этой дороге.

Колонна свернула с шоссе и направилась по проселку в сторону видневшегося вдали леса.

Миновав одинокий, заброшенный хутор, вышли на какое-то поле, поросшее мелким кустарником. Капитан поднял руку, а старшина тут же подал команду приставить ногу.

— Товарищи пограничники, — торжественно объявил капитан. — Мы прибыли на линию государственной границы Союза Советских Социалистических Республик, которую с этой минуты снова берем под охрану. Завтра начнем знакомиться с участком, а сейчас выставить часовых и всем окопаться.

«Лучше бы приказал просушить портянки, — скривил губы Смолин. — От кого окапываться, от зайцев? Да и тех не видно, фрицы всех перестреляли».

Не успел он так подумать, как кто-то крикнул. Кажется, капитан:

— Застава, к бою!

Из лесу выскочили какие-то люди и начали обстреливать усталых, еще не остывших от долгого марша солдат.

Развернувшись в цепь, пограничники открыли огонь. Ударили пулеметы, захлопали винтовочные выстрелы, дробно застучали автоматы.

— За мной, в атаку, впере-е-ед! — поднялся во весь рост капитан.

— Урр-а-а-а! — первым подхватил старшина и бросился за капитаном.

Смолин бежал к лесу. В левой руке карабин, в правой. — граната. На опушке швырнул ее в чащу, упал в какую-то яму, скорее всего в старую воронку от бомбы или крупнокалиберного снаряда.

«Фьють, фьють!» — одна за другой просвистели над головой пули. Смолин сорвал с головы пилотку, надел на штык и высунул из воронки. А сам приподнялся на локте, щупает глазами лес, ищет, откуда стреляют замаскировавшиеся враги.

«Фьють, фьють!» — свистят пули, но пилотка висит на штыке нетронутой.

«Плохой стрелок, — отметил Смолин. — Ага, вон ты где! Сейчас я тебе покажу, как надо стрелять».

Только начал прицеливаться, как из-за дерева, что стояло метрах в пятидесяти от воронки, выскочил человек в черном пиджаке, подпоясанном широким солдатским ремнем, в крестьянской войлочной шляпе и опрометью бросился в глубь леса.