Подземные дворцы Кощея - [24]

— А черт с ним! Пусть догорает! — кричал старшина.

К старшине подошла Кошкина.

— Покажите, что там у вас? — сказала она строго. — Вы меня слышите?

Старшина слышал плохо.

— Контузия, — определила Кошкина и бережно повела его под руку.

Кощеев поймал дневального за полу шинели, того самого, который читал «Тома Сойера».

— Что случилось?

Дневальный поставил на землю пустое ведро, начал отогревать дыханием мокрые покрасневшие руки.

— Барабанов пригнал танк, — сказал он. — А Мотькин взломал пирамиду, высадил ногой окно — и противотанковой гранатой.

— Ну Мотькин! — удивился Кощеев.

— Знал ведь, в какое место надо попасть, — продолжал дневальный.

Мотькин трясущимися руками пытался свернуть самокрутку, но у него ничего не получалось. Кощеев соорудил роскошную козью ножку, вставил ему в губы, зажег спичку.

— Думал, танковая атака… — Мотькин едва не плакал. — Думал, выползли из нор и атакуют… Что теперь будет, а? Кощей? Как теперь старшина?

— Вот в чем твоя беда, — сказал с умным видом Кощеев. — Нет больше танковых атак. Сильно ты запоздал с гранатой. В августе бы кинул — в герои бы вышел. А теперь кто ты? Преступник. Еще хуже меня ты теперь, Мотькин.

Старшина не выходил из медпункта. И хотя Кошкина сообщила всем, что ничего страшного с Барабановым не случилось — легкая контузия, а слух восстановится, — Мотькин продолжал мучиться. Без понуканий нагрузил бричку, а Кощеев определял на глаз, сколько бронзы, сколько меди.

— Что теперь-то будет? — Несчастный Мотькин то и дело вытирал лицо рукавом шипели — пот заливал глаза.

— Расстреляют тебя, Мотькин. — Кощеев послюнил карандаш и нарисовал в тетради глупую рожицу. — Надо же, в начальника гранатой… Меня бы за такое, может быть, и не расстреляли. Потому что все знают, рядовой я. А рядовому положено ошибаться, с него как с гуся вода. На то и рядовой. А ты, Мотькин, хоть маленький, но начальник. А начальству никаких ошибок не положено делать. Иначе чем бы рядовой отличался от начальства? Потому тебя, конечно, поставят к стенке.

— Перестань, Кеша… Как ты можешь?..

Когда подвода была нагружена, старшина прислал дневального за Мотькиным. Мотькин побледнел, торопливо застегнул шинель на все крючки.

— Еще вздумаешь убежать в Китай, — сказал ему Кощеев. — Придется за тобой присматривать. Пошли.

Старшина уже перешел в канцелярию и лежал на своей кровати.

— Значит, так, — сказал он слабым голосом. — Действовал ты, Мотькин, правильно, хоть и сдуру… Если разобраться, откуда тебе знать было, что танк этот я хотел под тягач приспособить и что сидит в танке не самурай, а наоборот… Другими словами… объявляю тебе благодарность за геройский поступок. Иди и продолжай так же хорошо служить, как ты служишь, боец Мотькин.

— Спасибо!.. — Мотькин заплакал, не стесняясь. — Спасибо, Федот Егорыч!..

— С вами не соскучишься, — пробормотал старшина. — Сплошные герои. То Кощеев, теперь вот ты, Мотькин. Кто еще затаился?

ЧУЖИЕ НА СОПКЕ

На бричку поверх металлолома погрузили три бочки с поздними грибами, засоленными исключительно на нервах старшины. Барабанов вышел из казармы, держась за плечо дневального: нужно было сказать напутственное слово. Два приунывших мула, запряженных парой, задумчиво прядали ушами.

— Чтоб без приключениев, Мотькин! — Голос старшины совсем осел, и слышать его было одна жалость. — Арестованного сдать начгубу лично в руки, а грибы — начпроду, тоже в руки. Ну а железки — сам знаешь куда. И чтоб везде под роспись!

— Слушаюсь, Федот Егорыч. Все будет как надо. — Мотькин взял вожжи в одну руку, другой любовно похлопал мула по спине.

Кощеев сидел на задке брички, свесив ноги и засунув руки в рукава шинели. Все его имущество — тощий вещмешок и котелок — висело на опоре кузова. Старшина отцепился от плеча дневального и самостоятельно подошел к арестованному.

— Однако больше, может, не увидимся, рядовой Кощеев. Пока ты отбывать будешь, трофейную команду расформируют. А там, Бог даст, и демобилизация… Разрешаю тебе попрощаться.

— С кем?

— С кем хочешь. С товарищами по оружию и вообще.

Кощеев тяжело вздохнул, но не тронулся с места.

— Без саперов в бункер не лезь, старшина. И никого не пускай. Там под землей — целое минное поле.

— Мели, Емеля. Сам-то по минному полю топал?

— Так то я. А другой взлетит — и ты будешь отвечать.

— Скажи, пожалуйста, почему ты такой особенный?

— Потому что курсы нештатных саперов кончал.

— Врешь! — Старшина схватился за борт брички. — Мотькин, Кощеев, бегите!.. Я послал ребят, и с ними Кошкина… Надо догнать!

— Чего же ты мне, старшина, заливал? «С товарищами по оружию и вообще»? А сам отослал?

Кощеев неловко спрыгнул с брички и побежал. Оглянулся на бегу: Мотькин топал следом, и за его спиной болталась и громыхала винтовка с примкнутым штыком. Кощеев засмеялся.

Когда бивак скрылся за гребнем сопки, перешли на шаг.

— Старшина тебе еще пяток сутчат набросит, — сказал Мотькин, отдуваясь. — За твое наглое вранье… Почему он сразу поверил про минное поле под землей? Нет там, конечно, мин. И документы твои знаю. Не кончал ты никаких курсов.

— Тебе не понять, Леха. Ты начальник. Ну, ладно. Беру тебя в компанию. Но остальных нужно отшить.