Эвелина плакала уже в голос. Падший молча обнимал ее, гладя по голове, целуя соленые щеки, приговаривая, что все будет хорошо… что самое плохое уже позади. Но нет, впереди была еще одна станция — квартира Эвелины. Она оказалась уставлена огромными холстами с причудливыми сюрреалистическими картинами. Возле одной из них стоял Фокусник, только зрячий и не в щегольском костюме, а в перепачканной краской хламиде. Его руки судорожно тряслись. В них был зажат большой охотничий нож. Через долгое болезненное мгновение он располосовал картину, затем следующую и следующую, пока от творений художника не остались лишь жалкие ошметки. Фокусник подошел к стене, которая все еще хранила отпечатки его образов и не поддавалась вандализму, который он продел с холстами. Тогда художник поднес нож лицу и проткнул им собственный глаз и кровью начал рисовать какие-то странные знаки. Когда она закончилась, Фокусник проткнул второй глаз и продолжал рисовать, пока не упал замертво.
Падший стучал зубами, Эвелина тихо скулила, едва сдерживая рвавшийся наружу крик. Мерцание и треск. Фокусник и его художества исчезли. Теперь посреди комнаты стоял Тимофей и точно так же сжимал дрожащими руками окровавленный нож. На кровати кто-то лежал, обернутый в такой же красный плащ, который носила Эвелина. Нет, это была сама Эвелина, а вот плаща никакого не было. Просто кровь из раны на ее горле растеклась по простыне так, что она стала похожа на плащ.
— Теперь я вспомнила, — ошарашено сказала девушка. — Тимофей пришел ночью — хотел меня вернуть. Он был под кайфом, жутко злой и неадекватный, поэтому я попыталась его выгнать. Мы поссорились. Он схватил нож, швырнул меня на кровать и ударил прямо в горло.
Тимофей уселся на пол и начал раскачиваться из стороны в сторону, как умалишенный.
— Я должна его отпустить?
Падший медленно кивнул. Собравшись с духом, Эвелина опустилась возле своего бывшего жениха.
— Прости. В этом есть и моя вина, — тихо заговорила девушка. — Я слишком долго закрывала глаза на твои недостатки, потакала тебе, разбаловала, никогда не высказывая слова против. Не осталась с тобой и не помогла вылечиться от этой болезни. Испугалась и сбежала, разрушив обе наши жизни. Просто и отпусти… Я не держу на тебя зла, ведь знаю, что расплачиваться за содеянное тебе придется всю жизнь. Если даже не перед законом, то перед собственной совестью, уж точно.
На улице раздались гудки сирен. Дверь сошла с петел и в квартиру ввалился милицейский наряд.
Снова затрещали лампы. Эвелина прижалась к Падшему.
— На этот раз точно все, — улыбнулся он, показывая в сторону вагона, откуда им приветливо махали седой мечтательный Человек средних лет, Женька в красивом летнем сарафане и Фокусник, нет, Художник в светлой рясе.
* * *
До сих пор, говорят, если проспать конечную станцию и случайно заехать в депо, то в отражении вагонных окон можно увидеть их, этих странных пятерых людей.
© Copyright: Светлана Гольшанская, 2012
