Подводный фронт - [39]

Как и Климов, Широков с первых дней пребывания в плену пытался вырваться из фашистской неволи. В конце концов и ему это удалось. Войну он тоже закончил в рядах Советской Армии. После демобилизации жил и работал в Уфе. В 1952 году после тяжелой болезни умер.

Не успели еще утихнуть среди подводников волнения, вызванные походом «Щ-403», как разыгрались новые, не менее драматические события.

21 февраля 1942 года из Полярного в Порсангер-фьорд вышла «Щ-402». Дела у экипажа этой лодки поначалу складывались весьма успешно. 27 февраля капитан-лейтенант Н. Г. Столбов сообщил о потоплении транспорта водоизмещением около 6 тысяч тонн. Через несколько дней «щука» подверглась атаке вражеских катеров. Когда, отозвавшись от преследования, «Щ-402» всплыла, подводники увидели, что весь мостик залит соляром. От близких разрывов бомб булевые цистерны дали течь. Оказалась повреждена и антенна.

Мы на ФКП, не зная об этом, волновались, почему Николай Гурьевич Столбов не выходит на связь. Накануне на лодку было передано приказание командующего флотом: следовать в другой, более отдаленный, район для прикрытия союзного конвоя «PQ-12». Наконец сеанс связи состоялся, и со «щуки» сообщили: «Идем в указанный район». Мы успокоились. Однако все волнения были еще впереди.

9 марта «Щ-402» заняла указанную позицию. А 10-го пришла вдруг крайне тревожная радиограмма, сообщавшая о том, что на лодке… кончилось топливо. Как это случилось? К сожалению, просчитался командир БЧ-5 инженер-капитан-лейтенант А. Д. Большаков. Поначалу, когда была обнаружена течь соляра из междубортных цистерн, он правильно предложил командиру продуть их и промыть водой, дабы за лодкой не тянулся демаскирующий масляный след. Но после этого не позаботился проконтролировать, сколько же соляра осталось на лодке. Считал, что его вполне хватит до конца похода. А между тем «щуке» нельзя было идти на дальнюю позицию. Когда же, прибыв туда, замерили количество топлива, выяснилось, что осталось не девять, как считал Большаков, а всего три с половиной тонны. Этого могло хватить ненадолго. В 22 часа 10 марта двигатель па лодке остановился. Не могла она двигаться и в подводном положении: разрядились аккумуляторные батареи.

Почти все специалисты штаба бригады собрались после получения тревожной вести у карты оперативной обстановки. Как же далеко застыла стальная лодочка с надписью «Щ-402»! 350 миль отделяли ее от Полярного. И всего 20 с небольшим — от вражеского берега.

Все взгляды — на флагманского механика Ивана Владимировича Коваленко и его помощников Петра Анисимовича Мирошниченко и Николая Никифоровича Козлова. Но ведь они не волшебники. Топлива нет — значит нет: на воздухе двигатель работать не может. Коваленко, впрочем, надежд не терял.

— Масло, масло… — задумчиво повторял он. У них ведь еще осталось смазочное масло! Может, его как-то попробовать использовать в качестве топлива.

— На масле дизель долго не протянет, — резонно возражал Мирошниченко, — образуется нагар, и полетят поршневые кольца,

— И все же надо подумать…

Тем временем на флотском ФКП решали, кого же послать на помощь попавшим в беду. Задача была непростой. Корабли флота, как упоминалось выше, обеспечивали прикрытие конвоя «PQ-12». Фашисты проявляли небывалую активность. По данным разведки, в море на поиск конвоя они бросили большие силы, и в их составе свой «козырный туз» — линкор «Тирпиц», специально пригнанный на Север для борьбы с союзными конвоями. Практически все находившиеся в строю корабли пришлось задействовать и нам. Вышли навстречу конвою эсминцы «Громкий» и «Гремящий». По маршруту движения его были развернуты подводные лодки «К-23», «Д-3», «С-102», «Щ-422». Ни одну из них снять с прикрытия «PQ-12» никак было нельзя. Оставалось одно — послать на помощь «Щ-402» какую-то лодку из Полярного. Но какую? Ясно, что нужна была не просто лодка, а большая, крейсерская, чтоб могла взять запас топлива и для себя, и для «щуки». А все «катюши», как на грех, в ремонте. И серьезном.

Ближе всех к окончанию ремонтных работ был экипаж «К-21». Но и здесь, по нашему весьма напряженному графику, еще было дел суток на пять. Так или иначе, а другого выхода найти не удалось. Надо было ускоренными темпами заканчивать ремонт на этой «катюше» и отправлять ее в море.

— Поезжайте на «К-21» лично, — приказал мне А. Г. Головко, — мобилизуйте всех и вся. Завтра к полудню она должна выйти во что бы то ни стало.

Завтра к полудню… Это значит закончить ремонт за двенадцать часов вместо пяти суток. Задача казалась просто непосильной. Но с ней надо было справиться. Ведь в беде товарищи.

На «катюше» меня встретили командир «К-21», теперь уже капитан 2 ранга, Николай Александрович Лунин и военком батальонный комиссар Сергей Александрович Лысов.

Лунин был буквально несколько дней назад назначен на эту лодку. Решение это мы приняли после очередного блестящего похода «Щ-421», совершенного в январе — феврале. Три транспорта пустил тогда на дно Лунин. Особенно впечатляющей была атака, совершенная 5 февраля. Так случилось, что «Щ-421» встретилась с вражеским конвоем в положении, удобном для атаки кормовыми торпедными аппаратами. Но кормовые торпеды уже были к этому времени израсходованы. Тогда Лунин сделал сложный маневр: развернул лодку через правый борт на 200 градусов, чтобы несколько удлинить атаку и выбрать наивыгоднейший курсовой угол и дистанцию для залпа. Десять минут продолжался этот поворот, в течение которого максимальное напряжение потребовалось и от рулевых, и от многих других подводников, и конечно же от самого Лунина. А закончилось все тем, что «Щ-421» буквально в упор вколотила три торпеды в фашистский транспорт.