Подводный фронт - [24]

— Та-ак… — протянул Головко, — комбриг, значит, хочет в бой. Вперед на лихом коне, с шашкой наголо…

Вот тут-то и напомнил он о «чапаевской картошке». Только вместо нее в качестве средства для повышения доходчивости были избраны обычные спички.

— Вот вы на «щуке» у вражеского побережья, вот другие лодки на позициях, — раскладывал Арсений Григорьевич спички по столу, — вот лодки, готовящиеся к выходу в море, вот находящиеся в ремонте… Кто будет заниматься ими? Кто будет управлять бригадой?

Крыть было нечем. Оставить бригаду в тот момент, когда у нас еще не имелось устойчивых боевых успехов, не представлялось возможным. Ну а после того, как Августинович ушел командиром на «К-1» и я остался без штатного начальника штаба, вопрос о моем участии в боевом походе, как говорится, отпал сам собой.

Минули лето и осень. Наступила зима, настала полярная ночь. Пора, в общем-то, нелегкая для северян. Не так-то сладко жить без солнца, не так-то приятно иметь вместо полноценного светлого дня какие-то кратковременные серые сумерки. Но для нас, подводников, в эти сумеречные месяцы наступило благодатное время для боевых действий па вражеских коммуникациях. Куда легче теперь было использовать свое главное оружие — скрытность.

Добавлю, что к этому времени бригада уже накопила определенный боевой опыт. К тому же выросло и число кораблей. С Краснознаменного Балтийского флота были переданы нам и пришли по Беломорско-Балтийскому каналу две средние лодки типа С — «С-101» и «С-102», а также большая «К-3». Из Ленинграда, тоже каналом, прибыли только что построенные «К-21», «К-22» и «К-23».

День за днем «катюши», «щуки», «эски» и «малютки» выходили в море и все чаще, возвращаясь, оглашали простор над Екатерининской гаванью победными салютами.

Прекрасно действовала «К-23» под командованием капитана 3 ранга Л. С. Потапова. 29 октября на подходах к Киркенесу «катюша» выставила четыре минные банки (20 мин), на которых, как потом станет известно, спустя одиннадцать дней погиб вражеский транспорт «Флотбек». В следующем походе, это произошло в районе пролива Серёсунд 19 и 20 ноября, она выставила еще четыре минные банки, а затем у острова Лоппа расстреляла фашистский транспорт.

Но больше всех боевых успехов записывал на свой счет М. И. Гаджиев. Он окончательно переломил свою судьбу, и теперь что ни выход, то победа. 21 ноября он вернулся из похода на «К-21», которой командовал капитан-лейтенант А. А. Жуков. В том походе подводники успешно выполнили минную постановку в проливе Буста-сунд. Это было в ночь на И ноября. Чуть позже мы узнали, что в ту же ночь на выставленных минах подорвался и затонул немецкий транспорт «Ригель» водоизмещением 3823 тонны. Еще один вражеский транспорт «катюша» уничтожила торпедным ударом.

В день возвращения в базу Керим вновь отправился в море. Теперь уже на «К-3». Она шла в первый боевой поход. Командир ее капитан-лейтенант К. И. Малофеев, естественно, нуждался в подстраховке. Гаджиев, едва узнав об этом, сразу же заявил:

— Я пойду!

На этот раз я не стал его отговаривать. Керим только и успел расспросить нас о последних новостях, забрать на плавбазе письма от своей любимой жены Катюши да перенести видавший виды фибровый чемоданчик с одной лодки на другую.

«К-3» ушла в боевой поход. Через несколько дней пришло сообщение, что подводники выставили двадцать мин в Порсангер-фьорде. А 3 декабря Гаджиев произвел настоящий фурор своей радиограммой: в проливе Буста-сунд торпедным залпом потоплен транспорт водоизмещением 6 тысяч тонн и артиллерийским огнем уничтожен сторожевой катер противника.

Даже по этой скупой информации, поступившей с борта «К-3», можно было довольно отчетливо представить, что это был за яростный бой. Какой смелостью надо было обладать, чтобы решиться вступить в него. Одно дело топить артиллерией транспорты противника и совсем другое — боевые корабли, которые сами отвечают огнем. А ведь даже одного серьезного попадания в корпус «катюши» хватило бы для того, чтобы она лишилась возможности погрузиться на глубину. Но лодка осталась цела и невредима, а враг покоился на дне. Гаджиев перечеркивал все тактические каноны своей дерзостью, напором, умением ошеломить врага применением неожиданного тактического приема.

В общем, пошло дело. Боевая деятельность бригады набирала все более четкий ритм.

Появился наконец у меня и не временный, а постоянный начальник штаба. Назначили на эту должность капитана 2 ранга Б. И. Скорохватова — опытного подводника, для которого штабная работа была не в новость. До войны он возглавлял штаб одной из бригад подплава на Тихом океане. В начале ее подал рапорт с просьбой отправить его на сухопутный фронт. Просьбу эту командование удовлетворило. С одной из только что сформированных из моряков-тихоокеанцев морской стрелковой бригадой он прибыл на помощь защитникам Москвы. Но в боях принять участие так и не успел. Как опытного подводника, его отозвали к нам, на Север. Здесь он был нужнее.

Борис Иванович прибыл на ФКП бригады прямо в сухопутном полушубке, чем вызвал всеобщее удивление. Но снял Скорохватов полушубок и предстал перед нами во флотском кителе. «Морскую косточку» в нем можно было угадать буквально с первого взгляда, с первых слов, которыми мы обменялись. Подавляющему большинству людей нужно определенное время на то, чтобы освоиться на новом месте. А вот Скорохватов обошелся практически без периода адаптации. Просто взял да и заработал на новой должности так, будто давным-давно уже служит в бригаде и лишь ненадолго отлучался.