Подводные камни - [52]

— Я вовсе и не собирался. Наследство твое, Вероника, ты и разбирайся, я на него не зарюсь. Кстати, ты случайно не беседовала с Остентом насчет смерти твоего мужа? У него есть какие-либо подозрения?

— Меня-то он точно не подозревает, если ты это имеешь в виду. Он слишком на меня запал, чтобы думать, что я могу быть к этому причастна. Да если бы он и подумал, все равно бы ничего не сделал — я ему нужна на воле, а не в тюрьме.

— Запал, говоришь? — хмыкнул убийца, — а ты? Ты тоже запала на него? Или это просто бизнес, ничего личного?

— Ревнуешь? — презрительно осклабилась Вероника, — может, это любовь всей моей жизни. Что ты на это скажешь?

— Если бедного полюбишь, я тогда поверю, что можешь любить. А то ты от одного бизнесмена к другому перебегаешь.

— Бедного? Ты себя подразумеваешь что ли? — фыркнула Вероника и посмотрела на своего любовника исподлобья.

— Ну, я не совсем прямо нищий, но по твоим меркам я скорее бедный. Чего? Не можешь меня полюбить? Ой, забыл — я ведь не статусный. Где уж нам уж…

— Если не будешь ставить мне палки в колеса, может и полюблю.

— Когда начнешь считаться со мной, лапонька, тогда поверю, что любишь. Тогда я стану мягким и пушистым, как котенок.

— Ой, не верю я этим сказкам…

— Когда сильно веришь, тогда желания обязательно сбываются. А следователь, кстати, тебе не звонил опять?

— Нет, а тебе?

— Мне тоже пока нет, но это, думаю, затишье перед бурей. Смотри не сдрейфь, если он снова пристанет с вопросами. Хорошо думай перед тем, как отвечать ему, а то можешь запутаться в показаниях, и он поймет, что врешь.

— Ну, раз ты заварил такую кашу, придется поднапрячься.

— А что? Твой новый хахаль должен быть мне даже благодарен — я ведь расчистил ему дорогу к твоему сердцу… и к некоторым другим частям твоего тела тоже.

— Непременно напомню ему поблагодарить тебя, когда встретимся в следующий раз.

— А когда вы с ним снова встретитесь, лапа?

— Не знаю, не раньше понедельника. Он уехал заграницу по делам.

— Скучаешь? — ехидным тоном спросил Родриго.

— Ага, держу его снимок под подушкой и рыдаю взахлеб каждую ночь. Устраивает тебя такой ответ?

— Браво! Даю тебе за остроумие двадцать очков из десяти возможных. Слушай, я сегодня вечером выступаю в «Мустанге», а ночью — у одной очень крутой дамы. Надо же отработать вчерашний ужин и бутылку Шираза. Остент в какие попало места тебя не водит. Щедрый у тебя ухажер.

— Может, я тебе должна возместить убытки? Вино ведь только я пила, — хмыкнула молодая вдова.

— Да нет, — невозмутимым тоном ответил убийца, — мне твои деньги не нужны, я не за бабки тебя люблю.

— Любит он…. Кому скажи, так не поверит. А за что же ты тогда меня любишь, мой мальчик?

— Ну как тебе объяснить… возьми, к примеру, змеелова — то, что змея может его смертельно укусить, его ведь не останавливает, а наоборот — это для него как азартная игра, как вызов, поэтому он снова и снова идет ловить змей. Да и он ничего другого не умеет, чем ему еще заниматься? Змеелов не может жить без своей змеи, без нее его жизнь теряет смысл…

— Ты меня змеей называешь, да еще ядовитой? И как же тебя можно полюбить после таких слов?

— Да не воспринимай ты все так буквально, Вероника. Хотя и ты иногда можешь больно укусить своими острыми зубками. Так ведь?

— Если наступишь на змею, то она обязательно укусит. Каждый уважающий себя змеелов должен это знать и быть очень осторожным, не так ли?

— Так-то оно так, — проворчал молодой мужчина, — но и змея не должна думать, что она сильнее или хитрее змеелова, иначе может превратиться в дамскую сумку или пару сапог.

— Ты на что намекаешь? — грозным тоном спросила вдова, — опять будешь меня стращать? Не выйдет.

— Чего тебя стращать-то, лапонька, и не подумаю.

— Ладно, значит, вот какую сделку я тебе предлагаю: перестаешь за мной следить и беспокоить меня, когда я с Михаэлем…

— …В смысле, с Остентом?

— Да, именно с ним. Повторяю: ты меня не трогаешь, когда я с ним, а взамен я постараюсь быть сговорчивее, плюс ты будешь и дальше пользоваться моей машиной. По рукам?

— Ладно, лапонька, по рукам.

— Мне пора идти, дела есть, — достигнув конца мощеной аллеи, сказала Вероника и ускорила шаг.

— Ей, чего ты так быстро-то? Давай где-нибудь перекусим.

— У меня сейчас нет времени, да и я, сам говоришь, мотаюсь по дорогимместам, зачем тебе лишние траты? Заработай сначала себе на хлеб.

— Я и завтра выступаю, так что на хлеб как-нибудь заработаю. Да и ты ведь только что пообещала быть более сговорчивой. Не держишь слово.

— Тьфу ты, — Вероника остановилась и, развернувшись, посмотрела на молодого мужчину из-под насупленных бровей, — у меня есть время только на чашечку кофе.

— Отлично! — обрадовался Родриго, — тут рядом есть пара кафешек. Дай-ка я тебя возьму под белу рученьку, как твой холеный ухажер. Только я не умею, как он, смешно крутить задом. У него-то он круглый, жирный.

— Без таких комментариев, иначе будешь пить кофе один.

— Ой, простите ради Христа мою грубость несусветную, сударыня. Идемте-с.

— Где ты успел этих словечек нахвататься-то, дулеб…

— А? Я не расслышал.

— Да и не надо. Пошли быстрее.

24

Ночь с третьего на четвертое сентября. Около половины второго ночи