Подводные камни - [15]

— Сомневался? У меня не такая короткая память, — холодно ответила Вероника, продолжая заниматься своим телефоном. — Ну как доехал? Таксист на тебя внимания не обратил?

— Нормально доехал, — раскрыв пластиковую сумку, лежавшую на полу между передним и задним сиденьем, ответил конспиратор, — чего ему на меня обращать внимания? Я обычный турист с обычным чемоданом, чего во мне особенного? Кстати, как поедешь назад, мои вещи не выбросишь?

— Выброшу уж, куда я денусь, — проворчала Вероника, глядя, как ее любовник, усевшись поперек заднего сидения, снимает с себя старую одежду и достает из сумки бежевую панаму, помятую красно-белую клетчатую рубашку с коротким рукавом и белые бермуды. — Этот маскарад ты тоже из кино взял?

— Нет, это моя личная идея. И у меня есть воображение, — неуклюже натягивая бермуды на лоснящиеся гладковыбритые ноги, пропыхтел любовник.

— Думаешь, сработает?

— Надеюсь. Для этого я и придумал весь этот спектакль. Осталось физиономию разрисовать, и я готов.

Застегнув брюки и рубашку, Родриго раскрыл портфель, порылся в одном из карманов и достал два фломастера для татуажа — коричневый и черный, бутафорские очки с прозрачными линзами в черной оправе и маленькое зеркальце.

— Могу тебе тушь для ресниц и помаду предложить, если хочешь, — усмехнулась Вероника, наблюдая с любопытством за проделками своего любовника.

— Тебе они больше нужны, у тебя больше морщин, — грубо пошутил Родриго, глядя в зеркальце и рисуя коричневым фломастером большое родимое пятно овальной формы на правой щеке.

— Ну, ты и козел, Родриго, — прошипела молодая женщина и покачала головой, — размалюешь свою рожу, и что это изменит? Станешь неузнаваемым?

— Я это неспроста рисую. У незнакомых людей не будет времени разглядывать мое лицо и запоминать детали. Они только заметят, что у меня на щеке было большое родимое пятно. А какие у меня были нос, глаза, губы и так далее, никто не запомнит. Вот почему я это делаю, Вероника. Сечешь?

— Ты это тоже сам придумал?

— Не совсем. Просто увидел в одном сериале, как преступник нарочно таскал с собой букет гвоздик и свидетели запоминали только эту деталь, а как он выглядел, не запоминали. Я просто добавил от себя немного оригинальности.

— Желаю тебе творческих успехов…

— Спасибо, тронут. Калано тебе сегодня не звонил?

— Нет, не звонил.

— Целая неделя прошла, а он тебе ни разу не позвонил?

— Нет… — уныло покачала головой Вероника, сжав губы.

— Да уж, нехорошо так… — пробормотал любовник. — А что ты сейчас чувствуешь, Вероника? Ты ведь понимаешь, что предстоит?

— Понимаю. Я вижу Калано на экране телевизора чаще, чем живьем. Для меня он уже просто цветная картинка и все. Ты когда смотришь кино, за актеров беспокоишься? Нет, не беспокоишься. Просто выключаешь телик и спокойно идешь дальше. Я, может, должна бояться, что попаду в ад за грехи? Я ведь не собираюсь ничего плохого делать. Чего тогда париться-то?

— Значит, я, выходит, должен бояться, да?

— Ты сам все затеял, Родриго, тебе и решать, чего надо бояться.

— Ада можно бояться, если в него веришь, а если не веришь — тогда и Дьявола не стоит бояться и надеяться попасть в Рай тоже нет смысла.

— Совсем что ли ничего не боишься? Должен же ты хоть немного волноваться.

— На лишние волнения у меня сейчас вообще нет времени. У меня есть задача и я ее должен выполнить при любом раскладе. Буду волноваться, если не выполню ее, — уверенно ответил Родриго, глядясь в зеркальце и поправляя панаму на голове. — Ну как тебе мой камуфляж?

— Очки делают тебя неестественно интеллигентным, а эта родинка смотрится так, будто ты шоколадом испачкался.

— Значит, камуфляж хороший, — не обращая внимания на колкие замечания своей любовницы, невозмутимым тоном изрек молодой мужчина. — Будешь скучать, и думать обо мне, несравненная моя Вероника?

— Мне трудно будет соскучиться за столь короткое время, — многозначительно улыбнулась Вероника и посмотрела в глаза своему маскированному любовнику.

— Ну, хотя бы скажи, что будешь обо мне думать, надеяться, что я в порядке…

— Буду, буду, успокойся. Меня беспокоит то, что я не знаю, что ты собираешься там устроить.

— Тебе ни о чем не надо беспокоиться, это моя забота. Иди ближе ко мне, я тебя поцелую, — Родриго протянулся вперед к водительскому сиденью и, охватив ладонью левую щеку своей возлюбленной, страстно поцеловал ее в губы, — ах, какие же у тебя сочные губки! Мне их будет не хватать!

— Бьюсь об заклад, что ты с какой-нибудь туристкой там загуляешь. Ты легкую добычу не упустишь, знаю тебя.

— Не будет у меня времени на развлечения, Верочка, да и мне не нужны лишние свидетели. Туристки… ни одна туристка не сравниться с тобой, лапонька, ни одна. Да и ты ведь знаешь, что я в этом отношении очень придирчивый. Секс для меня — тяжелая и неблагодарная работа, так что нет смысла ревновать.

— Ревновать? Куда ж ты денешься, голубчик? Все равно ведь приползешь обратно ко мне.

— Меня к тебе притягивает любовь, как гигантский магнит, вот почему я всегда возвращаюсь, — засмеялся молодой мужчина.

— Ой, трепло ты, Родриго…

— Ладно, хватит уже болтать, погнали. Высадишь меня у автобусной остановки. Я тебе скажу, где остановиться, чтобы камеры не записали, как я выхожу из машины.