Подводная война, 1914-1918 гг. - [13]

ЗАПРЕТНЫЕ ЗОНЫ У ЕВРОПЫ И АФРИКИ

АМЕРИКАНСКАЯ ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА

Как у Симса в его «Victory at Sea», так и у Джеллико и других авторов[6] есть указания, что за все время мировой войны Англия, а с нею, конечно, и вся Антанта не были столь близки к гибели, как во времена неограниченной подводной войны. Но нами уже указывались частично причины, по которым последний метод войны в 1917 г. не мог иметь столь быстрых и гибельных для врагов Германии результатов, как например весной 1916 г. К перечисленным основным причинам следует также отнести и все промахи нашей внешней политики. Не просила ли неоднократно немецкая дипломатия униженно прощения у Америки за ведение подводной войны в ее более слабой форме? Не предлагала ли она нейтральным странам компенсаций и не задабривала ли она их после потопления судов? Не давала ли она им особые льготы при различных соглашениях только для того, чтобы примирить эти державы с существованием подводной войны? Вместо того, чтобы опираться на свое право, она указанными выше действиями сама клеймила такую войну, как незаконную и недозволенную. Теперь (1917 г.) это же самое министерство иностранных дел подняло свой голос за ведение неограниченной подводной войны, обосновывая ее опять-таки не как законную форму войны, а как меру вынужденной самозащиты. Неудивительно, что после всего этого терпящая убытки заграница окрестила подводную войну «морским разбоем»: таковое понятие — плоды работы нашей дипломатии. Самым существенным было, однако, то обстоятельство, что судившие по поведению дипломатии нейтральные страны потеряли веру в серьезность подводной войны, следствием чего отпал с самого начала столь важный фактор, как устрашение морской торговли. Начавшиеся было в некоторых портах забастовки моряков, не желавших подвергаться риску быть утопленными, были быстро ликвидированы.

Адмирал Тирпиц держался того мнения, что как канцлер, так и министерство иностранных дел по крайней мере в первой половине 1917 г. поддерживали всерьез подводную войну; однако, судя по действиям наших дипломатических представителей за границей вскоре после ее начала, приходится в этом сильно сомневаться. Так например, соглашение[7] с Данией относительно продуктов питания, по которому значительная часть их вывозилась в Англию, не было нарушено по настоянию нашего посла в Копенгагене и датские транспорта с продовольственными грузами не подлежали уничтожению вне запрещенных зон, даже по призовому праву. Такое упущение вело к тому, что вся датская торговля съестными припасами не только не была отвлечена на Германию, а шла прямым путем в Абердин и другие порты Англии, минуя запрещенную зону в ночное время. Новое соглашение с Данией в феврале 1917 г. не дало лучших результатов, так как теперь был открыт торговый путь к Бергену, откуда грузы быстро доставлялись опять-таки в Англию. В марте того же года мы пошли на дальнейшие любезности по отношению к этой стране. В том же месяце лодки получили приказание щадить на определенных торговых путях испанские фруктовые корабли. Даже после разрыва дипломатических сношений, американские суда продолжались рассматриваться как нейтральные, и такое ненормальное положение продолжалось до ноября 1917 г., что при огромном значении американского ввоза, конечно, шло в ущерб подводной войне. За пределами запрещенных зон грузы, предназначенные Соединенным штатам, и в дальнейшем рассматривались как идущие для невоюющей страны. Норвежский тюлений промысел и ловля наваги в Северном Ледовитом океане, шедший на 9/10 в пользу Англии, считался неприкосновенным даже и в запрещенных зонах (приказ № 114 от 1 июня 1917 г.). С 13 июня[8] был допущен свободный вывоз датской рыбы в Англию. Голландским и испанским рыбакам отвели свободные районы в запрещенной зоне, хотя мы сами имели от первых минимальную пользу, а от вторых никакой (20 июня и 10 августа 1917 г.). Аргентинские суда не топились вовсе, что при вывозе зерна из этой страны облегчало положение наших врагов (23 августа 1917 г.). 12 декабря мы расширили свободную зону голландскому рыболовству. После введения пропусков (с визой германских консулов) шведские купцы, как с таковыми, так и без них плавали беспрепятственно (28 мая 1918 г.). При уничтожении испанских судов, лодкам предписывалась особая предупредительность и, как обязательство, спасение экипажа (5 марта 1918 г.). Грузы в Швейцарию пропускались даже на судах воюющих наций, не носивших надписи «Швейцария» (18 апреля 1918 г.), уступка нерациональная и рассматриваемая враждебной прессой как успех Антанты. Приведенными выше примерами далеко еще не исчерпывались все те отступления, необходимые по мнению «Вильгельмсштрассе», но подрывавшие основы неограниченной войны. Сюда же следует еще отнести пропуск английского тоннажа из шведских портов. Единственным театром военных действий, где работа лодок не была столь стеснена, как на остальных, было Средиземное море.

Из всего вышеизложенного с очевидностью выступает, как все уступки и льготы противоречили принципам подводной войны и невольно возникает вопрос, каким образом допускалось такое положение вещей. Основные причины к тому заключались, конечно, в желании сохранить дружественные отношения с нейтральными державами в надежде улучшить и укрепить при их помощи экономическое положение Германии. Нам кажется сомнительным, чтобы эти причины были достаточно веские для ослабления ведения войны, принимая во внимание, что в экономическом отношении сами нейтральные государства давно уже стояли под контролем и в подчинении Англии. Разумеется, все решения министерства иностранных дел и действия наших заграничных дипломатических представителей принимались и проводились в жизнь против воли и желаний морского командования; в большинстве случаев оно ставилось просто в известность о свершившихся фактах. Политика Германии этого периода войны была проникнута духом Бетмана Гольвега с его колебаниями, боязнью конфликтов и политикой примирения.