Подводная стража - [3]

Свет и жизнь — всего лишь в нескольких дюймах. Со всех сторон Алита ощущала холодное сдавливание океана, манящий холодный прибой. Ах, вот бы оказаться внутри, жить и говорить, как они…

Она подняла свой кулачок с массивным перстнем Ричарда из военно-морской академии в Аннаполисе и четырежды постучала по иллюминатору.

Тщетно.

Она сделала еще одну попытку, зная, что Элен проделывает то же самое с противоположного борта.

Перстень звякнул о толстенное стекло иллюминатора.

Немец, вздрогнув, приподнял голову на полдюйма и уставился на иллюминатор. Отвел взгляд. Принялся разминать пальцы и слюнявить губы.

— Я здесь! — Алита стучала снова и снова. — Послушай! Послушай! Я здесь!

Немец так резко вскочил, что ударился головой о металл. Потирая одной рукой лоб, он слез с кровати и подошел к иллюминатору.

И сощурился, сложив ладони козырьком у глаз, чтобы лучше видеть.

Алита улыбнулась. Ей этого не хотелось, но она улыбнулась. Солнечный луч скользнул по ее вьющимся, как струйки дыма, темным волосам. Солнечный свет ласкал ее белое тело. Она манила руками и смеялась.

На какое-то неимоверное оглушительное мгновение ее руки стали как бы душить немца. У того глаза полезли на лоб. Губы перестали дергаться и окаменели. Внутри у парня как будто что-то надломилось. Это был последний удар, навсегда лишивший его рассудка.

Вот он еще здесь, а в следующее мгновение его и след простыл. Алита наблюдала, как он отпрянул от иллюминатора, выкрикивая неслышные слова. Ее сердце заколотилось. Он бросился к двери и выскочил наружу. Она подплыла к следующему иллюминатору как раз вовремя и увидела, как он голосит среди взмокшей тройки механиков. Он стоял, покачиваясь и глотая слюну, показывая в сторону каюты, и пока остальные поворачивались, чтобы посмотреть в указанном направлении, юноша, разинув рот, побежал дальше, к поручням боевой рубки.

Алита знала, что он выкрикивает. Она немного знала по-немецки. Она ничего не слышала, но волны его безумных мысленных воплей пересеклись с ее собственными:

— Боже! Боже! Она там, снаружи! Плавает! Живая!

***

Капитан заметил его приближение. Выхватил револьвер и выстрелил в него в упор. Промахнулся. И они схватились.

— Боже! Боже! Я этого не вынесу! Месяцами спать под морем! Выпустите меня из этого проклятого кошмара! Выпустите!

— Прекратите! Шмидт, прекратите! Довольно!

Капитан рухнул от удара. Юноша вырвал у него револьвер, выстрелив в него три раза, затем вскарабкался по лестницам в боевую рубку и принялся крутить механизмы.

Алита предупредила остальных.

— Будьте наготове! Один вылезает! Он вылезает! Открывает внутренний люк!

Тут же раздался взволнованный, встревоженный голос Хайнса:

— К черту внутренний люк! Нам нужен внешний!

— Боже праведный, выпусти меня! Я не могу здесь больше оставаться!

— Держи его!

Экипаж переполошился. Отворился внутренний люк. На трех германских физиономиях запечатлелся разъедающий желудки панический ужас. Они хватали инструменты и швыряли ими по ногам Шмидта, ускользающего вверх по ступенькам!

В освещенных солнцем глубинах голос Конды ударил, словно гонг:

— Все готовы? Если он откроет внешний люк, мы должны его застопорить, чтобы остальные уже не смогли его захлопнуть!

Элен разразилась кинжальным смехом:

— Я готова!

Подлодка сотрясалась от булькающих звуков. Юный Шмидт плакал и что-то лепетал. Алита его не видела. Остальные же немцы пуляли из пистолетов вверх, внутрь боевой рубки, где он исчез, но — безрезультатно! С криками они полезли следом за ним.

Их раздавил хлынувший внутрь поток воды!

— Люк открыт! — торжествовала Элен. — Открыт! Внешний люк свободен!

— Не давай им его захлопнуть! — взревел Конда.

Белые тела рванулись мимо него, отбрасывая на солнце зеленые блики. Мысли помрачнели, словно от поднятой со дна мути.

В машинном отделении экипаж боролся с хлюпающим и плещущим кошмаром хлеставшей воды. Трясло, клокотало и болтало, словно в недрах гигантской стиральной машины. Двоим или троим удалось вскарабкаться к внутреннему шлюзу и ударить по запорному механизму.

— Я внутри! — голос Элен дрожал от возбуждения. — Я его схватила… этого немецкого юношу! Ах, это ни на что не похожая любовь!

Немец издал истошный мысленный вопль, после чего наступила тишина. Через мгновение появились его болтающиеся ноги — наполовину снаружи, наполовину внутри шлюза, когда люк начали задраивать! Но теперь люк не запирался. Отчаянно дергая вниз, экипаж пытался высвободить его из шлюза, но Элен зловеще хохотала, приговаривая:

— Э, нет! Я держу его. И буду удерживать здесь, где от него больше всего пользы! Он мой! Мой, и точка! Вам его не заполучить!

Вода низвергалась и громыхала! Немцы барахтались и бултыхались. Безжизненные ноги-руки Шмидта дико дергались в неумолимом потоке. Каким-то образом его тело высвободилось. Шлюз распахнулся, и он упал ничком в поднимающиеся воды.

С ним вместе упало еще нечто — белое, стремительное, нагое. Элен.

***

Алита наблюдала за происходящим с заторможенным чувством, которое слишком утомило ее, чтобы называться ужасом.

Она смотрела до тех пор, пока не осталось три немца, плававших вокруг, держащих головы над водой, истошно призывая Бога на помощь. А Элен незримо двигалась среди них, быстро перебирая руками. Ее белые руки взметнулись вверх, схватили одного офицера за плечи и потянули под воду.