Подводная газета - [2]
Когда станет так, тогда дно станет домом. А может, наоборот: когда дно станет домом, тогда всё вокруг станет так…
Когда я первый раз опустился под воду, я растерялся. Всё непривычное, незнакомое, непонятное. Как обо всём рассказать?
Вот скажу: «Я пробирался сквозь тростники» — и все привычно представят, как я шагаю, раздвигая зелёные стебли с жёсткими листьями и пушистыми метёлками. Но ведь под водой это выглядит совсем не так! Ведь не шагаю я там, а лечу. И тростники под водой совсем без листьев и пушистых метёлок, — они гладкие, как карандаши.
Выходит, я и правду скажу, а всё равно всех введу в заблуждение!
Я буду говорить одно, а все будут представлять другое.
Что же мне делать?
Вот щука. Что она — стоит? Или лежит? Или висит?
Не то и не так. А как?
Щука стронулась.
Пошла, полетела, побежала?
Что вокруг меня — горизонт? Что надо мной — небо? Что подо мной — суша? Что на ней — леса или луга?
Нет, всё не то и не так. А как?
Стоп! Опять это слово «как»! Ну конечно же, «как»! Вот то слово, которое завоюет мне новый мир! Так же, как оно завоевало для всех то, что было когда-то для них незнакомо.
Оно завоевало для нас север, юг, восток и запад.
«Дали мёртвые и белые, как саван».
«Пески жаркие, как огонь».
«Тайга вздыбилась, как щетина дикого зверя».
«Моря бездонные, как небо».
И мы ощутили эти далёкие края: их вид, их высоту и глубину. Незнакомое и невиданное представили через знакомое и много раз виденное.
А что, если и тут попробовать так?
Вон стайка рыбьих мальков, вон окуни, вон плотва. А ну-ка!
«Рыбьи мальки толкутся, как рой комаров-толкунов».
Похоже? Пожалуй…
«На грудках окуней плавнички — как красные бабочки».
Бабочек все знают: теперь будут знать, как трепещут окунёвые плавнички.
Попробуем ещё: «Глаза плотвиц — как красные стоп-сигналы». Совсем не плохо! Глаза плотвиц и в самом деле — как стоп-сигналы: не хочешь, а остановишься. А ещё они похожи на искры. Как искры…
Рябь на воде — как сморщенная кожа слона…
Я бросаю слово «как» в атаку на подводный мир.
Пусть оно сделает его нам понятней и ближе.
Я парю между небом и землёй.
Подводным небом, которое как волнистый нейлон, как лента муара.
Подводной землёй, которая то как рыхлая серая вата, то как булыжная мостовая.
Когда он начинается и когда кончается? А никогда. Год — это круговорот, и, как у всякого круга, нет у него ни конца, ни начала.
Солнце и Луна движутся по кругу. Волны прилива движутся вслед за Луной по кругу. Вода в прудах и озёрах движется по кругу: то вдоль берега, то сверху вниз или снизу вверх. Годовые кольца нарастают на рыбьей чешуе кругами — как на срезе сучка.
Все ручьи текут в реки, все реки впадают в море. Испарения с морей поднимаются к тучам. Тучи проливают дожди. От дождей родятся ручьи, и эти ручьи снова текут в реки…
И так без конца, по кругу.
И время течёт по кругу. Весна — в лето, лето — в осень, осень — в зиму, зима — в весну, а весна опять в лето.
Время как вода: течёт и течёт. Сколько воды утекло!
Подводный год не похож на наш.
У нас зима белая, а под водой зима чёрная. Осень у нас золотая, а под водой серая. И весна серая, а не зелёная. И только одно лето чуть схоже — зеленоватое. Но нет под водой ярких летних цветов, громкого летнего шума.
Суровым кажется подводный год. А на самом деле он мягче земного: под водой ведь никогда не бывает морозов, бурь и гроз.
Вода то нагревается, то остывает.
То светлеет, то мутнеет.
Год за годом, волна за волной…
Он не один — их много. И они такие же разные, как и те озёра и реки, в которых они ведут свои наблюдения: спокойные и беспокойные, стремительные и медлительные. Но в одном все они схожи: любят смотреть в воду. Что там, под зыбкой лазоревой плёнкой? Какие там происходят события?
МАРТ
Всё чаще на ледяном подводном небе лазоревые сполохи, всё ярче подлёдное сияние. Ничего вроде и не изменилось — и холод, и сумрак, и тишина, — а рыба что-то почуяла: стала шире ходить, стала настойчивей охотиться, жаднее хватать добычу. То ли солнце расшевелило рыбу, то ли просочились в озёра и реки первые подснежные струйки.
Сейчас можно наблюдать рыб и без погружений под лёд. Рыба уже чаще выходит на мелкие места, и сверху, через прорубь во льду, видно, как она ходит и чем занимается.
На белых озёрах сизыми пятнами проступила вода. Для подводных жителей это первые просветы на их хмуром ледяном небе. Первые просветы за всю долгую чёрную зиму.
Нет от них ещё ни тепла, ни свежего воздуха, да и свет сочится слабый и хилый. И всё же это событие: что-то изменилось в неизменной зимней жизни. Какие-то далёкие воспоминания зашевелились в сумеречных рыбьих мозгах. И холодная кровь заструилась быстрей.
Шире начинает ходить подо льдом налим, выходит на отмели к берегам. Щука перед нерестом наедается в запас: в нерест ей не до еды. Больше плавают и жаднее хватают наживку лещи, густера, плотва, окуни, ерши, язи, судаки и голавлики. У рыб — первое весеннее оживление.
Не было ещё зимы, чтоб кто-нибудь не провалился под лёд! Со льдом шутки плохи.
