Подвиги санитарки - [53]

Офицер радостно заулыбался. Страшно довольный находкой, он подошел к девушке и с ужасным акцентом стал объяснять:

— Можете мне поверить, это самая настоящая военная контрабанда! Они везли ружья в Абиссинию[132] этому проклятому негусу[133] Менелику[134].

Пассажирка на какое-то мгновение растерялась; только теперь она начала понимать, чем могло им угрожать столь неожиданное открытие. Все же она возразила:

— Военная контрабанда, а при чем тут я? Я не занимаюсь коммерцией… и не поставляю оружия воюющим сторонам.

— В этом мы разберемся.

— Надеюсь, вы не хотите предъявить мне обвинения?..

Офицер грубо оборвал ее:

— Нас интересуют только факты. Во-первых, кто вы такая?

— Нет, во-первых, скажите, по какому праву вы меня допрашиваете?

— У меня есть на то полное право. Каждая из воюющих сторон конфискует контрабанду, направляемую ее противнику. Отвечайте!

— Будьте повежливее, и я вам отвечу.

— Мадам, скажите, пожалуйста, кто вы и что здесь делаете?

— Меня зовут мадемуазель Фрикет, я совершаю морскую прогулку.

— Фрикет, это не фамилия.

— Тем не менее меня так зовут, и я француженка.

— И вы здесь на морской прогулке?

— Да, мы плавали по заливу Таджора и рядом. Я участвовала в мадагаскарской кампании в качестве сестры милосердия, заразилась лихорадкой и чуть не умерла. Теперь, перед возвращением во Францию, я хотела подышать морским воздухом.

— Еще раз спрашиваю, что вы здесь делаете?

— Возвращаясь с Мадагаскара, я остановилась в Джибути, потому что боялась, что не выдержу путь через Красное море. В ожидании более благоприятного сезона я стараюсь почаще совершать морские прогулки.

— Это звучит не слишком убедительно.

— Вы сомневаетесь в правдивости моих слов?

— Совершенно верно.

— Тогда вы недостойны офицерского звания, и я не стану вам отвечать.

С этими словами она преспокойно разлеглась на своем шезлонге, словно не имея никакого отношения ко всему происходящему.

Итальянец принялся допрашивать хозяина. Тот не стал отпираться и сознался, что в Зейле[135] взял на борт груз с оружием. Город был английским владением, однако это обстоятельство не прекратило вопросов офицера.

— Тогда почему ты вывесил французский флаг?

— Потому что мы были рядом с французскими водами, и я надеялся вас обмануть.

— А сейчас ты идешь из Джибути?

— Да, мы сделали остановку, чтобы запастись пресной водой, а эта женщина попросила довезти ее до Обока. Я согласился, потому что это было мне по пути.

— Она не знала, что вы везете оружие?

— Не знала.

— Ты лжешь! Она ведь француженка и думала, наверное, что женщину не заподозрят в военной контрабанде… Вот почему вы ее взяли с собой: чтобы вернее обмануть нас.

— Неправда!

— Говорю тебе, что ты лжешь! А знаешь, что тебе грозит?

— Меня могут повесить.

— Да, тебе вынесут приговор и повесят.

— Аллах всемогущ, на все его воля!

Во время этого разговора Фрикет по-прежнему с беззаботным видом отдыхала в своем шезлонге. Офицер подошел к ней и заговорил немного учтивее:

— Мадемуазель, к великому сожалению, я вынужден сообщить вам, что вы арестованы.

— Но почему?

— Вы находились на захваченном с контрабандой судне и вплоть до дальнейших распоряжений считаетесь соучастницей преступления.

— Какая глупость! Я только что перенесла тяжелую болезнь… у меня с собой книги, посланные в Мадагаскар из Франции… они доказывают, что я возвращаюсь с Мадагаскара. До этого я была в Японии… Вот уже год, как я уехала из Европы, а вы меня задерживаете!

— Вы замешаны в контрабанде.

— Но ведь я здесь ни при чем! Посмотрите, на ящиках адрес одной английской фирмы из Бирмингема…[136] их подняли на борт в Зейла, где я никогда не была…

— Расскажите все это на суде. А пока вы находитесь в плену.

Видя, что ей ничего не удалось доказать, девушка пожала плечами и прекратила разговор.

Итальянцы остались на судне, экипаж которого без лишних церемоний спустили в трюм. С крейсера протянули трос, прочно закрепили его на носу парусника, который взяли на буксир и торжественно довели до Массауа.

Фрикет сохраняла полное спокойствие, как будто над ней не висело страшное обвинение, угрожавшее высшей мерой наказания. Она рассуждала следующим образом: «Мне хотелось посмотреть, как борются между собой абиссинцы и итальянцы. Ну что ж, теперь мне представится такой случай!»

ГЛАВА 2

Разорительная роскошь. — Незавидная колония. — Что собой представляет Массауа. — Итальянское хвастовство. — Две сферы: маленькая и большая. — Военный суд. — Ненависть к Франции. — Ответ патриотки. — Обвинение.

Массауа, составлявший когда-то гордость итальянцев, теперь превратился в весьма незавидное владение. Этот город и прилегающие к нему территории являются самым обременительным подарком, который Криспи[137], одержимый манией величия, мог сделать своей стране. Только смертельный враг Италии мог додуматься до того, чтобы присоединить к ней эту раковую опухоль, которая терзает ее, вытягивая все соки. Ничего не поделаешь, великая держава должна иметь колонии, так же как богачу пристало иметь собственный экипаж. Разорительная роскошь может быть не по карману и человеку и государству. Однако она удовлетворяет тщеславие, составляет предмет гордости и служит достаточной компенсацией за причиняемые ею неприятности и огорчения.