Подвиги русских врачей - [4]

.

В 1776 г. он уехал за границу почти на семь лет (1776–1783 гг.) и в Лейдене в 1780 г. защитил диссертацию на степень доктора медицины. Диссертация была посвящена вопросу не эпидемиологическому, а акушерскому — об операциях кесарева сечения и рассечения лонного сочленения при невозможности нормальных родов из-за узкого таза рожениц. Работа обратила на себя внимание и в том же году была переиздана в Лейдене; она получила известность, ее цитировали, на нее ссылались.

Титульный лист работы Д. С. Самойловича «Микроскопические исследования о существе яду язвеннаго».

Пребывание за границей способствовало обогащению опыта Самойловича по борьбе с чумой в 1771–1772 гг. Там было написано и издано замечательное «Рассуждение о чуме», вышедшее на французском языке в Париже в 1783 г. В Страсбурге в 1782 г. им издается рассуждение («мемуар») о противочумных прививках и еще несколько работ по борьбе с этой болезнью. В бытность за границей Самойлович был избран членом многих академий. К словам Самойловича прислушивались во всем мире, но мало ценили на родине. Он являлся членом академий: Дижонской, Нимской, Марсельской, Лионской, Тулузской, Майянской (Майнцской), Мангеймской, Туринской, Падуйской, Парижской. В России после возвращения Самойлович был встречен холодно и даже враждебно. Российская Академия его своим членом не избрала. С 1783 г. началась его работа в армии.

Самойлович не пользовался благосклонностью Екатерины II. Вероятно, немилость всероссийской императрицы была вызвана главным образом тем, что Самойлович пробыл много лет во Франции, где вращался среди революционно настроенных лиц, и, конечно, Екатерина считала, что этот русский доктор заражен революционным духом. Вот почему Самойлович в 1790–1792 гг. остался не у дел, затем был назначен рядовым врачом Московского госпиталя.

Лишь вспышка чумы заставила медицинское начальство назначить его главным доктором учрежденных карантинов в Екатеринославской и Вознесенской губерниях и Таврической области.

На много лет обогнал Самойлович свое время. Им была предложена предохранительная прививка против чумы. Об этом Самойлович писал в 1782 г. в своем особом мемуаре, а затем в 1783 г. в своих письмах в Дижонскую академию. С целью предохранения от чумы Самойлович предложил прививать людям содержимое нагноившихся бубонов, считая, что «яд язвенный» в них ослаблен. Самойлович не считал нужным прививать все население, но думал, что такие прививки или полностью предохранят ухаживающий персонал от заражения чумой, или облегчат течение болезни. Самойлович пришел к этой мысли на основании наблюдения над самим собой. Вскрывая у больных бубоны, он трижды заражался чумой, но болезнь протекала легко. Интересна и теоретическая трактовка Самойловичем всего процесса наступления невосприимчивости.

Чувством уверенности и особенной скромностью звучат его слова:

«Среди ученых, я думаю, не найдется никого, кто считал бы, что мой метод способен скорее породить чуму, чем ее искоренить; ведь я не советую делать прививание чумы, когда она не распространена. Лишь при наличии этого ужасного бича народов следует, по-моему, делать прививание. Будет ли эта операция менее благотворной для людей, чем она некогда была в Сибири, когда жестокая оспенная эпидемия косила заболевших? Оспенный яд, смягченный инокуляцией, совершенно изменял свой характер, если верить медицинской литературе; неужели прививание будет менее способно изменить характер чумы? Хочу верить противоположному и тем более льщусь сладкой надеждой, что я трижды перенес эту страшную болезнь, и мне кажется, что провидение сохранило мне жизнь, чтобы я в дальнейшем мог похитить у чумы ее жертвы».

Вспомним, что свои мысли Самойлович высказывал 170 лет назад, когда о болезнетворных микробах еще ничего не знали.

Это был истинный новатор; он доказывал, что бубонной чумой можно заболеть только от соприкосновения с больными. Самойлович, не зная еще о переносчиках болезни, — да и кто в то время знал о них, — смело и последовательно отрицал возможность переноса бубонной чумы воздухом.

Чуму, считает Самойлович, можно обуздать. Эпидемия не есть что-то роковое, от чего нет защиты, — это не непреодолимая стихия. В предисловии к «Рассуждению о чуме» Самойлович писал: «Объявляя причиной чумы звезды и небо, не изображаем ли мы ее как неизбежный бич… и не порождаем ли этим в сердцах населения страх, который еще более усиливает опасность болезни? И не лучше ли возбудить в нем бодрость, показав простыми и доступными наблюдениями, до какой степени можно противостоять этой страшной болезни и какими средствами можно предотвратить ее распространение».

Нужно здесь подчеркнуть, что русские врачи Шафонский, Ягельский, Зыбелин и Погорецкий в один голос вместе с Самойловичем утверждали, что «чума (бубонная. — Г. В.) не состоит в воздухе, но единственно от сообщения и прикосновения больных и вещей зараженных приключается».

Теоретическая мысль Самойловича далеко обогнала современную ему науку. Он упорно и тщетно искал возбудителя «яду язвенного». Трудно переоценить значение этого. Но, конечно, пользуясь примитивным микроскопом Деллебара, он не мог найти этого возбудителя.