Подвиг «Тумана» - [17]

Негодование охватило всех собравшихся.

— До каких пор он будет позорить нас! — выкрикнул Алексей Караваев.

— Гнать его из комсомола! — поддержал Пелевин.

— Мало! Морду надо бить за такое! — не вытерпел Иван Быльченко и поднял над головой увесистые кулаки.

Слово попросил секретарь комсомольской организации Георгий Бессонов.

— Мы на бюро уже обсудили недостойное поведение Удовича и приняли единогласное решение исключить разгильдяя и пьяницу из комсомола. Он позорит наш корабль и свое матросское звание.

— Правильное решение, — подтвердил командир. — Дело о самовольной отлучке, а вернее, дезертирстве Удовича будет передано в трибунал.

В кубрик спустился рассыльный. Он вручил старшему лейтенанту Шестакову бланк только что принятого семафора. Прочитав, командир передал бланк Стрельнику.

— Нас с комиссаром вызывают в штаб дивизиона, товарищи, — сказал Шестаков. — Закрывая собрание, я хочу еще раз напомнить вам, что через несколько дней наш корабль заступит в боевой дозор. Я уверен, личный состав «Тумана» с честью выполнит эту задачу. Мы с комиссаром надеемся на вас, товарищи коммунисты и комсомольцы! Вы — наши самые надежные помощники.

…Под вечер на «Туман» доставили подарки от тружеников тыла.

В кубриках и на верхней палубе оживление. Еще бы! Кто из фронтовиков не помнит той торжественной минуты, когда ему вручали подарки из далекого тыла: любовно вышитый кисет с махоркой, вязаные рукавицы, теплые носки или пару украшенных незатейливыми цветами платочков. Этот простой и скромный подарок был дороже всего на свете. В нем воины видели горячую любовь Родины, отеческую заботу народа.

— Кто бы ты ни был, — читал вслух вложенное в посылку письмо командир отделения химистов Владимир Поляков, — я твоя мать. Я благословляю тебя, мой сын, на бой за нашу землю. Пусть всегда тебя согревает моя материнская любовь и ласка…

— Вот это девушка! — восхищался рулевой Саша Пелевин, показывая товарищам фотокарточку девушки с веселыми, озорными глазами. — Красивая… И план на двести процентов выполняет. Молодчина!.. Как в такую не влюбиться!..

В одной из посылок, пришедшей с далекого Кавказа, оказалась бутылка хорошего вина.

— Это «Букет Абхазии», — радуется Сидоренко. — Це гарна штука!

Кто-то в шутку предлагает:

— Отдай Удовичу… Пусть опохмелится.

— Кому? Трусу?! — возмущается Пелевин, не поняв шутки. — Ты послушай, что здесь написано: «Самому храброму и смелому моряку. Выпей после трудного боя — и к тебе снова вернутся силы».

— Самому храброму!..

— А у нас, кроме этого хлюпика, трусов нет, — говорит Бессонов. — У нас все смелые. Правда, хлопцы?

— Верно! — одобрительно загалдели вокруг.

— Отнести бутылку в госпиталь нашим раненым. Пусть быстрее поправляются, — единодушно решают матросы.

— А я що толкую, — улыбается Сидоренко и без сожаления передает бутылку Бессонову. — На, Жора. Ты придумал, тебе и нести.

Долго, до самого отбоя, в тот вечер взволнованные моряки «Тумана» читали письма, делились воспоминаниями о далеком доме, мечтали. Каждый думал о своем: о родной семье, о жене, о любимой, о заводе, где впервые пришлось познать радость труда, о близком сердцу городе. И все это сливалось в одно слово — Родина. Каждый из них знал, что война — дело временное. Отгремят бои — и они снова вернутся в родные края, к своему любимому очагу, к трудовой жизни. Так будет! Они в этом уверены! Ради этого они идут сегодня в бой.

Следовать прежним курсом!

В ночь на 5 августа, обменявшись позывными с кораблем, несшим дозор, «Туман» заступил на морскую вахту. Со сменившегося сторожевика передали светограмму «Счастливого плавания», и он ушел в базу.

Началась служба, полная тревог и волнений. Корабль совершал свой бесконечный поход между двумя береговыми точками на полуострове Рыбачьем и острове Кильдин, расположенными друг от друга в нескольких десятках миль. Здесь — вход в Кольский залив, где находится Полярный — главная база Северного флота — и один из крупнейших советских портов — Мурманск. Дозорные корабли, как часовые, охраняли эти широкие морские ворота, чтобы враг не мог проникнуть сюда незамеченным. А фашисты уже не раз пытались сделать это. Особенно усердствовали их подводные лодки. Но гитлеровцы каждый раз уходили восвояси не солоно хлебавши, натыкаясь на бдительность наших дозорных кораблей. Удары глубинных бомб и меткие артиллерийские залпы отправили на дно у советских берегов уже не одного гитлеровского пирата.

Хорошая погода установилась прочно и надолго. Август в Заполярье — самый спокойный месяц. Холодные ветры редки. Граница вечного льда в океане отошла далеко на север. В Арктике разгар лета. Цветут неяркие тундровые цветы. Увеличивается население шумных птичьих базаров. Чаще гремят сопровождаемые теплыми дождями грозы. Таким был и август сорок первого года.

Вахтенный журнал «Тумана» ежедневно пополнялся новыми записями: «Обнаружена подводная лодка противника. Сброшено десять глубинных бомб…» «Легли на курс 213 градусов…» «С оста два самолета противника. Высота 1500 метров. Выпущено по 8 снарядов каждым орудием».

Каждый день из Кольского залива на боевые задания уходили наши корабли: подводные лодки и эскадренные миноносцы, сторожевики и тральщики, большие охотники и торпедные катера. Одни корабли выходили в море, другие возвращались домой с победами. Их первым встречал и последним провожал дозорный корабль. Они по-товарищески, как рукопожатием, обменивались позывными.