Подвиг Ширака - [35]

— Псамметих, сын Амасиса, слушай меня! Мы воевали с тобой, и я одержал победу. Победив тебя, я пощадил тебя и даровал жизнь, оставил тебе твои богатства, семью, дома, твоих женщин. Чем ответил ты? Черной неблагодарностью — ударом в спину, когда мы вели трудную войну с коварным врагом! Во все времена неблагодарность считалась самым гнусным пороком и поэтому должна караться беспощадно. Вернувшись с войны, я сразил тебя, восставшего против нас, как былинку, и ты узнал силу нашего гнева. Что ж, мы удовлетворены. Мы лишили тебя престола, народ твой стал нашим, дочери твои — наши служанки, сын твой казнен, и древо твоей жизни прервалось окончательно! Мы увидели твое отчаяние и слезы, и это наполнило наше сердце радостью. Всех, кто посмеет противиться нам, нашей воле и желаниям, мы втопчем в прах, подобно тебе! Теперь в нашем сердце нет гнева на тебя, и мы царь царей, царь стран, фараон Верхнего и Нижнего Египта, Камбиз Месут-Ра, сын великого царя царей Кира, говорим тебе, Псамметих, сын Амасиса: умри с миром, мы прощаем тебя.

Если и раньше Камбиз делал все, что ему заблагорассудится, то теперь, после неудачной войны против Напаты и массовой казни восставших египтян, окончательно рухнули все сдерживающие начала и все дурное, что было в нем, выплеснулось наружу. Если раньше он знал меру и в пище, и в употреблении вина, то теперь он стал пить все больше и больше, превращаясь в запойного пьяницу. Опьянев, он становился просто невменяемым, и тогда все трепетало вокруг. Эгоцентричный до крайности, он не удостаивал никого быть его сотрапезником и поэтому превращался в самый страшный вид пьяницы, пьющего в одиночку. И лишь бедный и многострадальный Прексасп допускался пред ясные очи царя царей. Страшной бедой обернулась эта милость для любимца Камбиза. Однажды, осушая фиалу за фиалой кипрское вино, Камбиз, прервавшись, обратил свой страшный, наводящий прямо-таки животный ужас взгляд на Прексаспа и вдруг спросил:

— Как мне доносят, мои персы говорят, что царь Камбиз слишком много пьет, что уже спивается... А ты как считаешь, Прексасп?

— Мой господин, один ты волен в своих поступках. Разве мы, твои рабы, осмелимся судить царя царей, — тихо ответил осторожный Прексасп, однако про себя отметив, что Камбиз, как оказывается, и помимо его имеет источники информации...

— Это не ответ! Вы, персы, считаете, что вино отнимает у меня силу и разум... Что ж, сейчас ты убедишься, что это не так. Подай мне лук и стрелы! Ага! Эй, кто там есть? Войди!

На призыв Камбиза в зал вошел с кратером полного вина виночерпий царя Фаррух (что означало "счастливый"), юный сын Прексаспа, и Камбиз, почти не целясь, выстрелил из лука. Фаррух рухнул, как подкошенный, чаша со звоном упала на мозаичный пол и разлетелась на мелкие осколки, вино растеклось кровавой лужей. Камбиз, отбросив лук, хрипло спросил:

— Куда я попал, Прексасп?

— Прямо в сердце, мой царь, — прошептал смертельно бледный царедворец.

— То-то! Пусть все знают, что Камбиз силен, как прежде, и в своем уме. Ответь, кто лучше и вернее меня мог бы с такого расстояния попасть так метко?

— Только сам бог, мой господин, — согнулся в низком поклоне Прексасп, превращенный свирепым деспотизмом своего повелителя в покорного раба.

* * *

Загнав нескольких коней, из Персии примчался гонец от царицы Атоссы. Послание жены Камбиза прочитал сначала Прексасп, а затем, с лицом белее алебастра, любимец царя царей вошел в покои своего господина. Удалив даже личную охрану Камбиза, пати-кшаятия (первый визирь) персидской державы остался наедине со своим повелителем. Вскоре из покоев царя донесся душераздирающий вопль, полный гнева и боли. Ворвавшиеся телохранители и дежурные вельможи увидели Камбиза, бьющегося в конвульсиях с закатившимися глазами и пузырящейся пеной в уголках рта. Навалившись всем телом, Прексасп с трудом удерживал судорожно выгибающегося царя. Припадок был сильным и довольно-таки продолжительным по времени.

Царя уложили на ложе. Лекарь отворил ему кровь, наложил компрессы из отварных трав и, разжав крепко стиснутые зубы ножом, влил в рот крепкую настойку. Камбиз с раннего детства страдал этой "священной" болезнью, но вначале приступы были очень редкими и непродолжительными. Несдержанность, истеричность, пагубная привычка к пьянству и личная распущенность привели к тому, что приступы становились частыми, тяжелыми и продолжительными. Если раньше волевой Камбиз довольно легко справлялся с последствиями своих приступов, то теперь он оправлялся после них мучительно и долго. Вероятно, эта болезнь была следствием кровосмешения — мать Камбиза, Кассандана, сестра Отана, тоже была из рода Ахеменидов и близкой родственницей своему мужу Киру.

Несколько дней Камбиз находился между жизнью и смертью, только благодаря искусству врачевателей, а может быть, огромной жажде жизни он избег печального конца. Но что он сделал, едва придя в себя, — это, выгнав всех из своих покоев, оставил с собой лишь Прексаспа.

— Читай! — сказал он и прикрыл глаза.

— "Я отомстила тебе, Камбиз: Бардия — мой муж и повелитель всей Азии! Царица цариц Атосса", — тихо прочитал Прексасп и тут же, не выдержав, взорвался: — Этого не может быть, мой господин, не может быть! Я собственноручно убил его, собственноручно! Ты же сам видел его голову, мой царь? Сам же видел?