Подвиг продолжается - [99]
— Не хотелось беспокоить.
Уходил Шикерин недовольный самим собой. Непростительно, что не поинтересовался, как живет Вячеслав Юрин. Ведь стипендии парню не хватает. Повезло, что студенты пришли, а то так бы и не узнал об этом.
Когда Слава выздоровел, Шикерин предложил ему выучиться на шофера:
— Водить машину ты уже умеешь, постажируешься месяц-другой и сдавай на права.
— Я сам хотел сказать вам об этом, да неудобно как-то, — обрадовался Слава. — Подумают, что еще из-за прав стал общественником.
— Не говори глупостей. С понедельника будешь ходить на курсы, я уже договорился.
А после окончания курсов Шикерин устроил Славу шофером в одну из столовых района. Вот и ездит Слава на красном «москвиче».
...Шикерин похлопал по плечу Славу.
— Где же тебя носило эти дни?
— С мотором возился. А потом экзамены сдавал. Иван Александрович, ну а как с тем, что штрафы берет?
— Постой, Слава.
Мимо прошла машина, доверху нагруженная шифером. Высунувшись из кабины чуть не до пояса, шофер заискивающе выкрикнул:
— Ивану Александровичу мое почтение!
Шикерин холодно кивнул головой и сказал Славе:
— Лиса еще не раз вернется к курятнику. По-моему, сейчас проехал хищник куда крупнее, чем твой мотоциклист. Пристройся к нему в хвост. А я дождусь Александра и Геннадия и нагоню тебя.
Что-то подсказывало Шикерину: хапуга этот льстивый шофер. Но нет доказательств. Одной интуиции мало. Проверял его трижды — и все было в порядке: и машина, и документы. Если бы не одна деталь — руки.
Руки у задержанного шофера дрожали и сейчас. Наметанный глаз Шикерина видит подделку. Наряды фальшивые. А что скажет сам шофер? Может, действительно кое-где цифры подтерлись. Ведь наряды выписаны, если им верить, пять месяцев назад.
— Что ж так долго не возили шифер, Сидор Афанасьевич? Вон сколько времени прошло.
— Некому было, Иван Александрович. Закурите?
— Не мешает.
Поднося спичку, прошептал:
— Александрович, у меня к вам дело. Отпустите своих... Надо поговорить.
Не успел Шикерин ответить, как у машины затормозил мотоциклист.
— Он! — подскочил к Шикерину Слава.
А тот по-деловому обошел машину, подошел к водителю, не обращая даже внимания на одетого в штатский костюм Шикерина и в упор спросил:
— Значит, нарушаем правила, платите штраф.
Шофер недвусмысленно посмотрел на Шикерина, полез в карман.
— Вы кто такой? — спросил мотоциклиста Шикерин.
— А вы кто такой?
Шикерин достал удостоверение.
Незнакомец вмиг вскочил на мотоцикл и дал газу.
— Думаю, ребята, вы его не упустите, — Шикерин обратился к Саше и Геннадию. — А с вами, гражданин Ситников, придется завернуть в ОБХСС. Поехали, Слава.
Шофер решился на последнюю попытку:
— Иван Александрович, назовите сумму...
— Что-что, может повторите? — Шикерин произнес это так громко, что шофер весь съежился.
В. КОШЕНКОВ
ИНАЯ МЕРКА
Обычные канцелярские папки, заполненные справками, запросами, объяснениями. В каждой папке чья-то нелегкая судьба, в каждой папке утерянное и вновь обретенное счастье. Счастье встречи с близким человеком.
Парень был явно смущен абсолютно личным характером своей просьбы. Он просил найти отца. И, путанно излагая суть дела, все время ждал, что вот-вот строгая на вид и крайне занятая женщина оборвет его фразой, которая на-всегда положит конец надеждам: «Прошло, уважаемый товарищ, столько лет. Данных у вас почти никаких... Так что сами понимаете...»
Парень так и не услышал этой фразы. И, покинув кабинет, может быть, впервые в жизни поверил, что отца найдут, найдут во что бы то ни стало.
Так началось знакомство солдата Бориса Стрелкова с паспортисткой Центрального райотдела милиции Людмилой Алексеевной Каревой. Это знакомство продолжается и до сих пор. Хотя просто ли знакомство? Разве просто знакомым пишут письма о всех подробностях жизни? Разве у просто знакомых спрашивают совета по личным вопросам?
На первый взгляд, работа у Людмилы Алексеевны самая что ни на есть канцелярская.
— Пишу бумаги, — улыбается она. — Согласно заявлению гражданина такого-то, направляем вам и так далее.
Да, папка с делом гражданина Стрелкова Бориса Васильевича начинается с документа, составленного именно в таком духе. А вот заканчивается письмом, которое никак не укладывается в рамки официальной переписки. Вот оно, это письмо:
«Здравствуйте, многоуважаемая товарищ Карева. С горячим приветом и большой благодарностью к вам Шильников Николай Дмитриевич и вся его семья.
Товарищ Карева! Вот я сел писать вам письмо и никак не найду слов, чтобы выразить чувство благодарности за всю вашу заботу о моем сыне Роберте. Надеюсь, вы поймете чувства отца. Я долгое время искал сына, но никак не мог его найти. Вы не представляете, какую радость принесло нам известие, что он жив. Желаем вам успехов в вашем благородном труде, счастья в жизни и здоровья».
И далее приписка, которая совсем уж не вяжется с тоном других документов из пухлой папки с делом Бориса Стрелкова.
«...Будете в Москве, обязательно заходите. Вы для нас самый желанный гость...»
Между заявлением и письмом около года напряженнейшего, кропотливого труда. И трудно сказать, чего здесь больше? Простой порядочности человека, привыкшего исправно делать свое дело, или страстного желания помочь тому смущенному молодому солдату, который так хотел найти отца. Пожалуй, второго все-таки больше. Потому что человек с холодным сердцем вряд ли сумел бы разобраться во всех хитросплетениях судьбы Бориса.
