Подвиг продолжается - [102]

Вот и сейчас сидит он поодаль от стола и, плотно сжав губы, чтобы не усмехаться, смотрит на начальника горотдела. Замечает про себя: «Ну и тумба!»

Подполковник Миленький и в самом деле похож на тумбу: плечистый, с могучей шеей, как будто выточен из камня. Под ежик остриженная голова с крутым лбом неподвижно покоится между погон. Только маленькие глазки так и бегают по страницам дела.

«Ох и силища! Ему бы штангу выжимать!» — с уважением и усмешкой думает Алексей.

По мнению Русова, подполковник — умнейший человек и давно мог бы выйти в большие начальники, если бы ему добавить немного красноречия, хотя бы часть того, сколько у прокурора.

Кстати, городской прокурор Аркадий Степанович сидит тут же, у приставного столика. Бросив на него взгляд, Алексей невольно улыбается. Сидит прокурор скривившись, одно плечо выше другого, шею вытянул над столом так, что голова оказалась далеко впереди туловища. Он быстро пишет что-то убористым почерком и пошевеливает толстыми губами.

Они знакомы давно. Аркадий Степанович добродушен не по-прокурорски, всегда готов пофилософствовать, потолковать о том, о сем, хороший семьянин, любит природу, даже, говорят, этюды пишет в свободное время. Курит только папиросы с фильтром — здоровье бережет.

Алексей нетерпеливо повернулся на стуле, закинул ногу на ногу. На его молодом лобастом лице отразилась досада.

«И чего молчат? — думает он. — А вызывали срочно».

Кроме начальника и прокурора, в кабинете около двери сидит пожилая женщина. Маленькая, худенькая, повязанная по-старушечьи сереньким платочком, она жадно, именно жадно, как показалось Алексею, смотрит то на начальника, то на прокурора, будто они вот-вот сотворят какое-то чудо.

— Значит, поручим Алексею, — заговорил прокурор, откидываясь на стуле и почему-то называя Русова по имени, хотя к своим подчиненным всегда обращается по фамилиям. — Он опытный работник, ему и карты б руки.

«Опытный, да не очень», — мысленно возразил Алексей.

Правда, за плечами у него девять лет оперативной работы в уголовном розыске, звание — капитан милиции. Но он-то хорошо знает, что опытность не всегда определяется годами и званием. Многое зависит от способностей человека. А особенно способным Русова в горотделе никто не считает. Он обыкновенный рядовой оперативный работник, неплохой товарищ, веселый и немножко беспечный человек.

— Возьми. Через три дня жду, — сказал начальник, подавая дело. Это значит, что его надо изучить и через три дня доложить план действий.

Алексей раскрыл последнюю страницу и быстро прочитал постановление. В нем значилось, что 31 августа 1960 года медицинская сестра родильного дома Малинина Вера Матвеевна, получив отпуск, выехала из Сыртагорска и не вернулась. Принятыми мерами розыска местонахождение Малининой установить не удалось.

Алексей недоуменно пожал плечами:

— Это же... Степан Романович занимался.

Русов не знал, какой разговор происходил здесь же, в кабинете, около часа назад.

Степан Романович Драгин, старший оперуполномоченный уголовного розыска, сердито доказывал прокурору:

— И нечего искать. Отсидит свое — отыщется сама. Мало ли было случаев, когда о человеке ничего не известно, пока не освободится? Мы же не знаем, какая у нее статья...

— Если рассматривать исторически, то, конечно, были всякие случаи... — говорил прокурор, затягиваясь папиросой и расхаживая по кабинету.

Подполковник Миленький молчал, неодобрительно посматривал на Драгина, который, ссутулившись, стоял около окна, сдвинув к переносице кустистые с проседью брови. Около рта залегла глубокая упрямая складка. Подполковник лучше других знает, с какой напористостью может работать Драгин, если уверен, что идет по верному пути. А тут втемяшилось ему в голову, что от Малининой письма не доходят, и ничего другого признавать не хочет. Упрямец. А дело надо вести объективно и тщательно. К такому выводу подполковник и прокурор пришли после изучения всех материалов и неоднократных споров.

И вот дело от старого оперативного зубра, как иногда в шутку называют Драгина сослуживцы, перекочевало в руки Русова. Алексей чувствует, что ничего хорошего это дело ему не сулит.

Пока он пробегал глазами по страницам, Аркадий Степанович говорил:

— Это — мать Малининой. Екатерина Петровна, естественно, беспокоится. Тебе надо побеседовать с нею обязательно.

«Неужто надо!» — хотелось съязвить Алексею. Прописные истины всегда у него вызывали усмешку. Но он посмотрел на женщину и осекся. Лицо ее сосредоточенно вытянулось, она боялась пропустить хоть единое слово из того, что говорил прокурор. Тонкие губы в мелких морщинках плотно сжаты, глаза сухие, но в них застыла такая мольба, что Алексею сделалось не по себе. Он невольно отвел взгляд, будто был сам виноват в чем-то перед нею.

— Обождите в коридоре, — попросил Алексей Екатерину Петровну и, когда та вышла, обратился к прокурору: — Не понимаю, почему не Степан Романович доводит дело до конца?

— Тут не доводить надо, а начинать сначала. А во-вторых, у Драгина, сам знаешь, какой характер: уперся в одно, и ни с места.

— Значит, вы не согласны с Драгиным? Так?

— Категорически заключить нельзя ни того, ни другого. Но имей в виду: Вера Малинина оставила своего трехлетнего сына у Екатерины Петровны. Прошло восемь месяцев, и трудно поверить, чтобы мать за все это время ни разу не вспомнила о сыне, которого, как говорят, очень любила.