Подвиг, 2010 № 05 - [25]

— Это был сам хряк на задних лапах, — сказал Тарасевич и заржал, как мерин, да еще замахал на Бижуцкого тростью.

— Ну вас! — обиделся Борис Брунович. — Несерьезный вы человек, как вам только водородную бомбу доверили…

— Водородные бомбы — позавчерашний день, — усмехнулся физик-ядерщик. — Сейчас в моей лаборатории разработали оружие нового поколения. Маленькая коробочка в термостате, а внутри — атомарный йод с некоторым реагентом. Химические составы входят в соединение, когда коробочку вынимаешь из термостата. Оставляешь эту штуковину в супермаркете какой-нибудь европейской столицы и уезжаешь. Через два часа четырех кварталов нет. Ой, чего это я вам говорю? Я же подписку о неразглашении давал. Впрочем, не важно, плевать. Все равно весь мир катится к черту.

— Пожалуй, — согласился Бижуцкий.

Чтобы не встретиться с ними, я свернул на боковую тропинку. «Итак, с Топорковыми все выяснилось. Или еще не все? Сейчас Владимира перенесли в одну из жилых комнат на втором этаже. Его сердечный приступ оказался не так опасен. Я сделал укол и велел Параджиевой никого не пускать к больному. Ему требовался полный покой. Но и Алексей Топорков решил не покидать клинику, по крайней мере, в течение ближайших суток. Я позволил ему остаться. Может быть, зря, как мне вдруг подумалось теперь, когда я вспомнил его леденящий взгляд, словно он смотрел на меня из глубины бездонного черного колодца.

Странно, но точно такой же взгляд был и у идущего мне навстречу человека с рыжими усами, рядом с которым вышагивал Левонидзе.

— Знакомьтесь — Волков-Сухоруков, Федеральная служба безопасности, следователь по особо важным делам, — представил мне своего спутника Георгий.

Я пожал протянутую руку. Волков-Сухоруков чуть улыбнулся уголками губ. Глаза у него были желтоватого цвета.

— Боже мой! Сам господин Тропенин, легендарный кудесник по выпрямлению мозговых извилин! — с наигранным восторгом сказал он. — Неужели это не сон, а явь? О вас в столице ходят такие слухи… что страшно делается. Но я представлял вас гораздо старше. Как Фауста.

— Полегче, Вася, не гони пургу, — грубовато оборвал его Левонидзе. — Александра Анатольевича в смущение все равно не введешь. Давайте лучше перейдем сразу к делу.

Мы выбрали одну из укромных беседок и уселись. Волков-Сухоруков тотчас же начал раскуривать трубку. Попыхтев минуты три, он снова с любопытством уставился на меня, словно это не он, а я должен был что-то поведать ему. Но я и сам большой любитель длинных театральных пауз. Первым не выдержал Левонидзе, начав ерзать по скамье.

— Говори уже, не тяни резину, — сказал он.

— Ах да! — будто очнулся Волков-Сухоруков. — И впрямь, чего мы просто так сидим и молчим? Дело есть дело. Это прежде всего. Вся штука в том, что в вашей клинике, Александр Анатольевич, скрывается опасный преступник

Он почему-то подмигнул мне своим желтым глазом, словно я-то и был этим опасным преступником, наконец-то пойманным Волковым-Сухоруковым.

— Ш-м… — неопределенно произнес я.

— Так в чем вопрос? — спросил Левонидзе. — Ты уже знаешь, кто это? Пойди и арестуй.

— В том-то и дело, что личность этого человека нам неизвестна, — отозвался следователь. — Мы даже не имеем представления — мужчина это или женщина. Сколько ему лет и как он выглядит.

— Забавно! — усмехнулся Георгий, — В мои времена в работе следователей было больше здравого смысла. А ты не ошибаешься, Вася?

— Нет, — вздохнул рыжеусый. — Рад бы ошибиться, но все следы ведут сюда, в клинику.

— Я лично изучал биографии каждого из наших пациентов, — сказал мой помощник. — Посторонний, случайный человек попасть в клинику просто не может. Тем более преступник

— Это преступник особый, который способен обмануть даже дьявола, — возразил Волков-Сухоруков, поглядев на меня.

Я продолжал молчать, поскольку сказать было пока что нечего. Зато Георгий разволновался не на шутку.

— Что за чертовщину ты несешь? — возмутился он. — Факты давай, факты! Какие преступления совершил этот человек, каким образом вы вышли на его след, при чем здесь клиника?

— Хорошо. Отвечу на все твои вопросы.

Волков-Сухоруков вновь начал раскуривать свою трубку.

И еще несколько минут молча пыхтел.

— Во-первых, он практически никогда не оставляет улик, — сказал наконец рыжеусый следователь. — Во-вторых, биография у него наверняка в полном порядке. Он может быть представителем любой профессии — писателем, ученым, артистом, военным. Но его вторая тайная жизнь — зеркальное отражение первой, только в негативе. Находка для психиатров, если можно так выразиться. Как раз по части Александра Анатольевича. Оборотень, словом.

— Самый натуральный? — насмешливо спросил Левонидзе.

— В переносном смысле, — поправился Волков-Сухоруков. Но тут же задумчиво добавил: — Хотя, впрочем… Чем черт не шутит в наше апокалипсическое время! Ну а в-третьих… В-третьих, он намеренно стремится попасть в клинику господина Тропенина.

— Вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее, — произнес я.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, вращающаяся вокруг Бафомета

Беседа с господином Волковым-Сухоруковым заняла около часа. Он рассказал, что примерно полгода назад в ФСБ поступила странная аудиокассета. Содержание ее напоминало бред сумасшедшего. Неизвестный сообщал о пришествии сатаны и что весь мир сейчас стоит у врат ада. Разумеется, аудиокассету зарегистрировали и сдали в архив. В ФСБ хватает и своих сумасшедших, чтобы с чужими цацкаться. Но через месяц пришло второе послание, более вразумительное. Тот же голос говорил о том, что некий человек (он называл его «Существом» и «Бафометом») готовит в Москве серию преступлений.