Подвенечное сари. Русские девушки в объятиях Болливуда - [65]

Я начала понемножку «дрессировать» его, а именно – учить русскому языку.

– Нехорошо, пойми, – втолковывала я ему, – моя мама хочет с тобой поговорить, а ты отказываешься… Что она может подумать? Что ты ее не уважаешь…

– Я ее очень, очень уважаю! – испуганно отвечал Санни. – Ты только научи меня нескольким фразам, и я с ней обязательно пообщаюсь…

Учеником он оказался способным – уже через пару дней свободно говорил по-русски следующие слова и предложения:

– Привет!

– Как дела?

– Хорошо.

– Плохо.

– Что ты делаешь?

– Ничего.

– Пойдем!

– Поехали!

– Я люблю тебя!

– Поцелуй меня!

Собственно, двум последним фразам он сам попросил его обучить, и с тех самых пор периодически приставал ко мне в общественных местах, пользуясь тем, что никто тут не понимает по-русски:

– Джули, я люблю тебя! Поцелуй меня…

Наконец, настал торжественный день, когда Санни должен был впервые поговорить с моей мамой по телефону. Он готовился к этому событию физически и морально, как к самому трудному на свете экзамену… Я дала ему мамин номер, и он, страшно волнуясь, стал набирать его. Я наблюдала, с каким трепетом он приложил трубку к уху, вслушиваясь в гудки, и забавлялась от души. Мама, естественно, была предупредждена о звонке заблаговременно – чтобы тоже морально подготовилась и не сморозила глупость.

– Хэлло… – смущенно промямлил он в трубку, от волнения, видимо, позабыв все то, чему я его учила.

– Алло, Санни? – на всякий случай уточнила мама.

Услышав свое имя, мой ненаглядный воспрянул духом и бойко выпалил по-русски:

– Привет!

– Привет, Санни! – Мама – очевидно, тоже от волнения – стала прибавлять его имя к каждой своей фразе.

– Как дела? – оживился тот.

– Вери гуд! – ответила моя гениальная мама. – А у тебя как дела, Санни?

– Хорошо. Что ты делаешь? – Он совсем воодушевился оттого, что беседа проходила так гладко – без сучка без задоринки.

– Да я телевизор смотрю, там сейчас концерт начнется… – бойко затараторила мама, подумав, видимо, что Санни – гений и может запросто поддерживать с ней беседу на любую тему. Я же, заметив, как округлились от ужаса его глаза, поспешно отобрала у него мобильный:

– Хватит на сегодня…

Мама была до невозможности рада.

– Он такой милый! – говорила она мне счастливым тоном. – И у него такой приятный интеллигентный голос… Самое замечательное, что, когда он говорил со мной по-русски, чувствовалось, что он произносил не просто набор слов, а действительно понимал, о чем речь!..

– Скажи ей еще кое-что, – шептал Санни мне в ухо, воодушевленный собственным успехом, – скажи: «Я очень люблю вашу дочь, вы за нее не волнуйтесь, я сделаю все, чтобы она была счастлива!»

Я послушно перевела.

– А ты ему скажи, – вдохновилась мама, – «Если ты действительно любишь ее так, как говоришь, то я тебя тоже люблю!»

В общем, спелись… Санни потом весь вечер ходил такой довольный, будто пирога объелся, и долго вспоминал подробности разговора. Мама, подозреваю, не сильно от него в этом плане отличалась. Наверняка поделилась радостью и с Дашкой, и с дедом, и с какой-нибудь своей подружкой… Да и я – чего уж там – была счастлива, что два моих самых дорогих человека нашли общий язык…

С тех пор у Санни появился своеобразный ритуал: перед сном он всегда рассматривал фотографию, где мы с мамой запечатлены вдвоем на фоне сугробов и заснеженных елок в парке (очень уж ему этот снимок нравился), и целовал поочередно то мое изображение, то – мамино…

– Твоя мама похожа на актрису Прити Зинту, – сообщил он мне. Вообще-то, я всегда считала, что моя мама похожа на Ирину Муравьеву, и это признавали все мои друзья, но, думаю, Санни о существовании Муравьевой и не подозревал. Что ж, Прити Зинта – так Прити Зинта, тем более что это потрясающий комплимент, ибо эта и в самом деле прехорошенькая актриса пользуется в Индии бешеной популярностью…

Следующий сеанс связи «зять – теща» получился еще более душевным, хоть и спонтанным. Я просто болтала с мамой по телефону, а Санни мешал мне говорить, потому что жужжал прямо над ухом:

– Спроси, можно ли мне называть ее мамой… Спроси, можно ли мне называть ее мамой…

– Он спрашивает, можно ли ему называть тебя «мама», – послушно перевела я наконец.

Мама там, видно, просто сомлела от удовольствия:

– Как здорово! У меня теперь есть взрослый сын! Конечно, можно! Ой, что же мне ему сейчас сказать такое хорошее, чтобы ему понятно было?

– Скажи, что ты его любишь – можно по-русски, он поймет, – предложила я, протягивая трубку Санни.

– Санни, ай лав ю! – заорала мама в восторге. Надо же, какие у нее глубокие познания в английском языке, я и не подозревала, что так много отложилось в ее памяти…

– Я тебя люблю, мама! – с готовностью откликнулся он. Ну просто идиллия…

Далее настал период, когда мама принялась активно укладывать в чемодан вещи (почти за месяц до прилета в Индию) и регулярно терзать меня вопросами:

– А что привезти тебе? А что – Санни? А что – его сестре? А какой подарок вы хотите на свадьбу?

– Мама спрашивает, что тебе подарить, – сказала я Санни. – Что ты хочешь?

Санни пришел в ужас:

– Ты что?! Нет! Пусть не вздумает даже! Не нужно тратиться, мне ничего от твоей мамы не надо, кроме родительского благословения…