Подвенечное платье [Сборник рассказов] - [32]

— Мне противно вспомнить, как ты себя вел в последнее время, Джо. Все кончено! Я так решила! — воскликнула она.

— Нет, Инес, нет! Мне просто было не по себе в тот вечер, дорогая! Я думал, что никогда не найду работу. Я боялся, что мы никогда не сможем пожениться. Мне казалось, что я на всю жизнь останусь бродягой и безработным и сойду с ума. Подожди минуту. Не уходи!

— Разве я когда-нибудь жаловалась?

— Нет. Конечно, нет!

— Ты сам сказал, что тебе все надоело. С меня довольно!

— Нет, Инес! Ты мне не надоела. Просто мне осточертело занимать у тебя деньги и позволять тебе делать мне подарки. Мне бывало очень стыдно, когда ты платила за кофе, сигареты и всякое другое. Понимаешь?

— Я ведь не жаловалась, а ты все время твердил, будто я чем-то недовольна.

— Ты меня не так поняла, Инес! Мне самому хотелось что-нибудь сделать для тебя. Я не выдержал и потому накричал на тебя. Не ты, это я был недоволен.

— Ну, что ж. Ты так часто твердил об этом, что мне пришлось поверить, — сказала она, устало вздохнув. — Быть может, и мне не все нравилось.

— Инес, неужели это я внушил тебе мысль, что все безнадежно?

— Да, ты!

— Значит, я болван. Прости меня, Инес. Я люблю тебя.

Но она отвернулась, словно не желала его слушать, и взялась за ручку двери. Она не хотела, чтобы он заметил, как сильно ее расстроили его слова. Открыв дверь, она едва слышно сказала:

— Спокойной ночи, Джо.

— Я не уйду. Ты не можешь поступить так, Инес! Скажи, где ты была сегодня вечером? — произнес он. Прижавшись лбом к стеклу двери, он успел заметить, как промелькнули ее ноги, а потом туфли, когда она взбегала по лестнице. От обиды он готов был забарабанить в дверь кулаками, но почти сразу же почувствовал невероятную слабость.

Он отошел от двери, пересек улицу, чтобы взглянуть на окна ее квартиры. Уставившись вверх, он долго стоял в надежде увидеть ее движущуюся тень на опущенных шторах окна, но тень не появлялась и ничто не говорило о ее присутствии. Наконец он заметил, как штора на окне чуть-чуть шевельнулась в самом нижнем уголке и оттуда пробилась маленькая, узенькая полоска света. В комнате кто-то был, и этот кто-то украдкой осматривал улицу. Это она, подумал он, спрятавшись, наблюдает за ним — ей, вероятно, пришлось для этого опуститься на колени. Он почувствовал прилив радости. Инес не может оставить его так просто. Она наблюдает за ним. Это из-за него она опустилась на колени у окна — ее влечет к нему, она не в силах отойти от окна, пока он стоит здесь на улице.

Было мучительно сознавать, что она совсем рядом, а поговорить с ней он не может. Ему так хотелось извиниться перед ней за все, что могло убить ее нежность, которую она к нему питала. Ведь это ради него она стоит у окна и наблюдает за ним. И это так обрадовало Джо, что ему страшно захотелось совершить нечто такое, что убедило бы ее снова вернуться к нему. Он утешал себя надеждой, что, если он будет упорно стоять и смотреть в окно, она отодвинет штору, выглянет из окна и нетерпеливо позовет его к себе. Такой же летний вечерний воздух и неясный шум города окружал их сейчас, как и в прошлые вечера, когда они были так близки друг другу. О, если б она могла услышать! Как бы он молил ее о прощении!

— Я не обижаюсь, Инес. Тебе следовало бы только сказать, когда я позвонил, что ты пойдешь сегодня с другим, — прошептал он.

Он догадывался, что она стоит на коленях у подоконника и не знает, как ей поступить: тревога и горечь последних дней борются в ней с тем глубоким и расслабляющим чувством неуверенности, которое охватило ее.

— Ведь тот парень, — заговорил он во весь голос, — тебе безразличен! Да, Инес? Ты просто хотела немного развлечься с ним, ведь это так, дорогая?

По мере того как он вглядывался в окно, в нем росла убежденность в своей правоте — росла уверенность, ибо она все еще стояла там, у окна, на коленях. Вся их любовь, постепенно возникшая из множества милых, трогательных и незабываемых мелочей, всеми силами противилась горечи, накопившейся за последнее время. Стоя на улице, по которой они так часто вместе прогуливались, и вспоминая о той близости, которая их соединяла, он испытал новый прилив храбрости. Ему показалось, что своим упорством он сломил ее и она сдалась и вновь стала его Инес. Он направился через дорогу, продолжая неотрывно глядеть на освещенное окно.

Но, когда он достиг середины улицы, исход поединка между ними был решен: она покинула свое место у окна, потому что свет в комнате вдруг погас.

Как безумный, он бросился к дверям и нажал на звонок; он немного подождал, затем снова нажал и давил на кнопку беспрерывно. Никто не отзывался, и ему хотелось закричать: «Что с тобой случилось, Инес? Неужели ты думаешь, что я спятил? Ну, хорошо! Погоди!»

Он бросился бежать вдоль улицы в надежде, что топот его ног привлечет ее внимание и она не сможет уже думать ни о ком другом; его мысли лихорадочно метались вместе с ним: «Думает, что поступает правильно. Решила, что я ничего не стою. Посмотрим! Значит, я бродяга, безработный? Не могу показать девушке даже город, как тот тип в сером костюме, что раскатывает в такси. Предположим, что у меня два года не было ни одного костюма. Верно, я выгляжу, как бродяга. Ну, подождите! Это большой город. У меня будут деньги, будут костюмы, будут девушки, красивые девушки». Эти мысли мелькали в голове, словно он превратился в жизнерадостного и самоуверенного молодого человека. Он добежал до перекрестка и остановился. Ни малейшего ветерка, воздух был теплый и влажно-душный. Он окинул взглядом растянувшиеся огни Седьмого авеню, а потом устало вздохнул.