Подвенечное платье [Сборник рассказов] - [28]

— Как сказать — и да и нет. У меня побаливает нога, иногда опухает здесь, у щиколотки, наверное, из-за сердца. Впрочем, это пустяки.

— А ты как жила все эти годы, Мэри? Что произошло с тобой?

— Да так, ничего. Пожалуй, совсем ничего, — ответила Мэри, оглядывая, словно в недоумении, комнату. Улыбаясь, она выглядела миловидной и хрупкой. — Я присматриваю за домом. Научилась беречь деньги, — сказала она. И совсем неожиданно добавила: —Расскажи мне о своем сыне, о докторе. — Мэри вся подалась вперед, будто ожидала услышать то, о чем она втайне мечтала. — Я буду разливать чай, — проговорила она, — а ты тем временем рассказывай. Я все услышу.

Миссис Мэссей, не торопясь, со скрытой гордостью начала рассказывать о своем сыне, изредка поглядывая на Мэри, которая разливала чай. От волнения на лице ее проступил румянец, худые руки слегка дрожали. Грудь ее почти высохла. Это была женщина, которая все эти годы немало трудилась, каждый день носила одинаково выглядевшую одежду, следила за уборкой дома, по утрам ежедневно отправлялась в одни и те же магазины и радовалась, когда удавалось немного поболтать с соседкой на улице.

— Нужен еще кипяток для чая, — сказала Мэри и торопливо засеменила на кухню, а потом, когда вернулась, застыла с чашкой в руке, поглощенная своими мыслями. — О господи, — произнесла она, — так много хочется сказать, что я уж и не знаю, что делаю.

Снисходительно улыбаясь, миссис Мэссей заговорила о том, что ее личная жизнь была обеспеченной, небесполезной и что она сочувствует Мэри, которая осталась одинокой. Но когда солнечные лучи света падали из окна на белую голову и худенькое личико Мэри, сидящей с чашкой чаю в руке, ее лицо становилось таким привлекательным и нежным, что миссис Мэссей просто недоумевала — ведь Мэри в сущности была весьма заурядной девушкой.

— Я так расстроилась, когда оказалась на углу нашей улицы; меня охватило очень странное чувство, — продолжала миссис Мэссей.

— Помилуй бог, Элси! Я не спросила тебя об Уилле, твоем муже!

— Уилл? Уже пять лет, как он умер, Мэри.

— Умер. Подумать только! Я его почти не знала. Кажется, все было только вчера.

— Мы прожили с ним двадцать пять лет.

— Ты его очень любила, Элси? Я помню его. Он был очень добрый человек. Верно?

— Хороший, — невнятно ответила миссис Мэссей, и они обе замолчали, погрузившись в свои думы.

Мэри Вуленс, маленькая седая женщина, всем своим видом выражала нетерпение, но миссис Мэссей, дородная и краснощекая, лишь вздохнула, вспомнив о долгих, размеренных годах супружеской жизни; и хотя у нее были дети и ей пришлось кое-что пережить, и некоторые мечты ее свершились, она испытывала сейчас какое-то необъяснимое разочарование, словно ей страстно захотелось чего-то такого, что навсегда ушло из ее жизни.

Нетерпение, переполнявшее Мэри, заставило миссис Мэссей очнуться от своих мыслей. «Интересно, помнит ли она, как я однажды сказала, что ненавижу ее? Неужели она так и не упомянет об этом?» Старая обида не давала ей покоя, со стыдом она вспоминала их ссору, и поэтому она очень хотела простить Мэри; ей было досадно, что Мэри, казалось, совсем забыла об этом.

Она посмотрела прямо в лицо Мэри и, увидев, что та счастливо улыбается, не смогла сдержать своего любопытства.

— О чем ты думаешь, Мэри? — спросила она.

— Помнишь, как мы вместе росли и были славными малышками?

— Да как тебе сказать. Смутно…

— А помнишь, когда мы были во-от такими маленькими, мы, бывало, усаживались на ступеньки, а ты рассказывала мне разные сказки, которые тут же придумывала? Уверена, что не помнишь.

— Нет, помню, — ответила миссис Мэссей, вся подавшись навстречу Мэри. — Ведь с нами иногда бывала еще одна девчонка. Берта. Конечно, Берта, ну как ее?

— Берта Медисон. Мы тогда носили на голове огромные банты из широких лент. Я и сейчас еще помню некоторые из тех сказок. В тот вечер, когда я прочла о том, какой хороший хирург твой сын и какую чудесную операцию он сделал, я пролежала всю ночь, не смыкая глаз, и вспоминала твои сказки. Ведь это было просто удивительно, как ты могла придумывать на ходу такие забавные истории; и поэтому нет ничего странного, подумала я, что твой мальчик способен на такие дела. Мне припоминается одна сказка, которую ты долго-долго рассказывала с многими продолжениями; эта сказка была как яркий, разноцветный ковер.

— Помню, — произнесла миссис Мэссей, сдерживая волнение.

Неожиданно Мэри вскинула голову. Лицо ее пылало, голубые глаза ярко светились. Она глядела с какой-то отчаянной решимостью. Охваченная неизъяснимым восторгом, миссис Мэссей вся подалась вперед и на ее крупном лице появилась едва заметная улыбка, разомкнувшая губы. Радость переполняла их сердца. Не в силах произнести ни слова, задыхаясь от волнения, они в каком-то порыве потянулись друг к другу. Внезапно Мэри разрыдалась. Она плакала, безнадежно качая головой и прикладывая к глазам маленький носовой платок.

— Мэри, дорогая! Что с тобой? Почему ты плачешь?

— Не знаю.

— Ну тогда перестань, — проговорила миссис Мэссей с раздражением. Но и она почувствовала, как увлажняются ее глаза. — О Мэри, дорогая Мэри! — заговорила она, раскачиваясь из стороны в сторону. — Ох, милая, о боже.