Подвенечное платье - [7]

Такси, проехав еще немного, остановилось возле небольшого трехэтажного особняка. Укрытое за окружающими его со всех сторон платанами, здание это вовсе не походило на гостиницу. Оно было больше похоже на те особняки в староанглийском стиле, что располагались в северной части ее родного Бостона. Расплатившись с таксистом и поблагодарив его, она дождалась, пока ее сумку подхватит спешивший уже ей навстречу швейцар, и через несколько секунд вошла вслед за ним в освещенный мягким светом неоновых ламп холл. Машинально отвечая на вопросы сидящей на ресепшене женщины, Эйприл думала о том, насколько была права ее мама, когда называла этот отель кусочком старой Англии. Деревянные панели, акварели с видами лондонских предместий на стенах, тяжелая дубовая мебель, бархатные портьеры на окнах, едва ощутимый запах воска, исходящий от натертого до блеска паркета, — все это создавало особую атмосферу, и, едва очутившись в ней, Эйприл почувствовала, что перенеслась как минимум на сто лет назад.

«Тони предпочел бы совсем иной отель, — пронеслось у нее в голове, — такой, где много стекла, пластика и бетона».

Странно, но мысли о Тони, еще вчера, сводившие ее с ума, не находили сегодня такого сильного отклика в ее душе. Та магическая связь, что незримо связывала ее с ним, казалось, оборвалась, но радоваться этому или печалиться — она пока не знала. «Я обязательно позвоню ему завтра, и тогда все станет ясно», — решила Эйприл и, упрямо встряхнув своими роскошными рыжеватыми волосами, отправилась вслед за ожидавшим ее портье. Номер понравился ей необычайно. Стены, затянутые веселым, в мелких цветочках ситцем, огромная кровать с пологом, опустив который можно в одну секунду отгородиться от внешнего мира, мебель в стиле «чиппендейл» и даже огромный, с отводной трубкой телефон — все это еще и еще раз убеждало, что она попала в зачарованное, полное чудес и неразгаданных тайн место. Распахнув окно, Эйприл с удовольствием втянула в себя пахнущий дождем и опавшей листвой воздух. Где-то вдалеке проносились машины, спешили по своим делам люди, здесь же время словно остановило свой ход — и вместе с ним замерли все проблемы Эйприл. Приняв душ, она достала из сумки соблазнительную, сшитую из тончайшего батиста ночную рубашку и, надев ее, со смущенной усмешкой подумала о том, сколько надежд возлагалось ею всего неделю назад на этот кусочек ткани.

«Мама права, — подумала вдруг Эйприл, — жизнь человека может измениться всего за несколько секунд, но он не всегда замечает это. Я так ждала этого дня, а теперь хочется думать только о том, чтобы он поскорей закончился». Засыпая, она пыталась еще думать о Тони, искала всяческие оправдания его отсутствию, но почему-то перед глазами стояло лицо Дэниса. Спроси у нее кто сейчас — Дэниса или Тони она хотела бы видеть рядом с собой, Эйприл вряд ли смогла бы ответить. Они такие разные. Ей хочется быть с одним и не хочется, чтобы из ее жизни совсем исчез другой. Почему такое происходит?..

Натянув длинные, до локтя, кожаные перчатки и взяв в руки садовые ножницы, Вирджиния Лоусон вышла в сад. Уже месяц гостит она у сестры, но вот только сегодня выдалось наконец свободное утро, которое она решила посвятить растущему у входа в дом кусту вьющихся роз. Можно было, конечно, поручить это дело Гюнтеру, единственному слуге Алисии, но ей хотелось самой привести этот куст в порядок.

«А может быть, мне просто хочется немного побыть одной, чтобы понять наконец, что именно меня тревожит?» Столько лет прошло с того дня, когда она покинула Париж и уехала в Америку. Сколько сил она потратила на то, чтобы забыть Лайонела! И вот, стоило ей только увидеть вчера похожего на него мужчину, как нахлынули все связанные с ним воспоминания. Когда-то она чуть с ума не сошла от отчаяния и боли и совсем не хотела испытать эту боль еще раз. Невероятно, с грустной усмешкой подумала она, мы так любили друг друга, а он ни разу за эти годы не поинтересовался ни мной, ни Эйприл. Ведь я сообщила его секретарю свой новый адрес, а он так и не предпринял ни одной попытки связаться со мной.

Воспоминания обрушились на нее, и она вновь, в который уже раз, мысленно пережила свой побег из купленной для нее Лайонелом квартиры. Получив письмо от его жены, она могла думать только о том, что должна навсегда исчезнуть из его жизни. На сборы у нее почти не было времени, и потому, покидав как попало в сумку свои и Эйприл вещи, она бросилась вон из дома. На вопрос таксиста, куда ее отвезти, она ответила первое, что пришло тогда ей на ум, — «Отель Рамбаль». В этом отеле она провела несколько самых страшных недель в своей жизни. Душа ее тянулась к Лайонелу, рассудок же, холодно насмехаясь, твердил о невозможности каких-либо отношений между ними. Там же, в отеле, она узнала о смерти своих родителей. Их яхта затонула где-то у побережья Шотландии. Тела погибших не были найдены, и единственное, что она могла сделать в тот момент, это послать цветы на их импровизированную могилу. Отвергнутая всеми, она все глубже погружалась в депрессию, и если бы не Алисия, еще неизвестно, чем бы вообще закончился тот отрезок ее жизни. Кузина Алисия, чересчур высокая, чересчур худая и чересчур властная старая дева, оказалась в те дни единственным человеком, протянувшим ей руку помощи. В ее доме в Вене они с Эйприл провели три с половиной года. Вспоминая сейчас о том времени, Вирджиния вновь испытала чувство безмерной благодарности к сестре.