Подвалы кантовской метафизики: Дедукция категорий - [47]
Итак, дедукция "снизу" находится в зависимости от результатов дедукции "сверху". Но не менее интересно и другое обстоятельство. А именно, поскольку, с одной стороны, цели трансцендентальной дедукции достигаются уже при доказательстве, что все явления подчинены категориям, с другой же стороны, ввиду того, что оказывается, что одного лишь рассмотрения компонентов "действительного опыта" недостаточно для подобного вывода, неизбежно возникает вопрос: зачем Кант вообще включил в основной текст дедукции экспликацию синтезов схватывания и воспроизведения, выделив ее к тому же в самостоятельное исследование, дублирующее по своим результатам главное доказательство, которое изложено в дедукции "сверху"?
Сомнения по поводу необходимости подобного включения еще более усиливаются, если обратить внимание на положения, которыми Кант обрамляет аргументативную часть дедукции "снизу". Обозначив цели этой дедукции, Кант дает понять, что будет отталкиваться в своем анализе от восприятий как связанных с сознанием явлений (там же). Завершает же Кант аргументативную часть дедукции "снизу" утверждением, что "только благодаря тому, что я отношу все восприятия к одному сознанию (первоначальной апперцепции), я могу по поводу всякого восприятия сказать, что я сознаю его" (А 122), и выводом: "Итак, объективное единство всякого (эмпирического) сознания в одном сознании (первоначальной апперцепции) есть необходимое условие всякого возможного восприятия и сродство всех явлений (близкое и отдаленное) есть необходимое следствие синтеза воображения, a priori основанного на правилах" (А 123).
Приведенные положения мало чем отличаются от тезисов дедукции "сверху", начинающейся с положения "все созерцания есть для нас ничто и нисколько не касаются нас, если они не могут быть восприняты в сознании" (А 116), и принципа единства наших представлений в чистой апперцепции: "всякое эмпирическое сознание имеет необходимое отношение... к осознанию меня самого как к первоначальной апперцепции" (А 117), и продолжающейся рассмотрением априорного синтеза воображения, определяемого категориями (А 118-119).
Ввиду явного сходства фундаментальных положений дедукций "снизу" и "сверху" возникает несколько вопросов. Поскольку именно упомянутые тезисы играют решающую роль в доказательстве необходимого отношения явлений к рассудку, и так как они могут быть развернуты без анализа компонентов "действительного опыта", то можно ли вообще говорить о существенном различии аргументативной структуры дедукций "сверху" и "снизу"? И какой все же смысл имеет включение в дедукцию "снизу" рассмотрения эмпирических синтезов воображения, никак не способствующего доказательству необходимой связи чувственности и рассудка?
Все эти вопросы сводятся к одному: какие мотивы заставили Канта вычленить дедукцию "снизу" в особое исследование в рамках субъективной дедукции категорий?
Сама идея обособления дедукции "снизу" возникла у Канта на очень поздних стадиях работы над первым изданием "Критики чистого разума". Во всяком случае, в подготовительном варианте трансцендентальной дедукции, созданном в начале 1780 года (LBl B12) и во многом совпадающем с дедукцией, вошедшей в 1781 году в окончательную редакцию первого издания "Критики", отсутствуют ясные признаки вычленения двух направлений дедукции. Представленная там аргументация является, по сути, прототипом дедукции "сверху" из первого издания (см. XXIII: 18-19). Что же касается эмпирических синтезов схватывания, репродукции и рекогниции, обсуждение которых составляет отличительную часть дедукции "снизу", то, хотя синтез схватывания неоднократно упоминается Кантом уже в первой "редакции" полной субъективной дедукции в 1775 году (см. XVII: 656, 658, 662), а синтез репродукции подробно разбирался им в рамках "эмпирической психологии" в лекциях по метафизике конца семидесятых годов (XXVIII: 236, 237), первый намек на возможность специального рассмотрения всех этих синтезов в качестве отдельной фазы дедукции содержится лишь в одной из поздних черновых записей Канта, сделанной, по-видимому, уже в процессе создания окончательного варианта первого издания "Критики" (XVIII: 267-268).
Если признать, что к выводу о необходимости вычленения двух направлений трансцендентальной дедукции Кант пришел лишь накануне или даже во время написания "Критики чистого разума", которое заняло, как известно, "4 или 5 месяцев" (8: 506, 513) в середине 1780 года, то нет ничего удивительного в том, что в первом издании "Критики" ему не удалось до конца ни прояснить смысл различения дедукций "сверху" и "снизу", ни провести четкую границу между ними.
Допустим, что мотивы, побудившие Канта сделать указанное различение, были достаточно сильны и сохранили свое значение вплоть до выхода в свет второго, переработанного издания "Критики чистого разума" в 1787 году. В таком случае не исключено, что в дедукции второго издания эти мотивы получили более четкое объяснение и реализацию.
Проверим эти предположения на текстах дедукции из второго издания "Критики". Первое, что бросается в глаза: Кант и во втором издании выделяет две стадии дедукции, а именно, начальную и завершающую (В 144-145, 159). Более того, так же как и в первом издании, исходным пунктом начальной стадии является понятие чистой, или первоначальной апперцепции (В 132), завершающую же стадию Кант начинает с рассмотрения синтеза схватывания (В 160). Наконец, итогом как начальной, так и завершающей стадии дедукции является доказательство необходимого подчинения категориям всех эмпирических созерцаний (см. В 143, 159-161).
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга посвящена обсуждению "трудной проблемы сознания" — вопроса о том, почему функционирование человеческого мозга сопровождается субъективным опытом. Рассматриваются истоки этой проблемы, впервые в четком виде сформулированной австралийским философом Д.Чалмерсом в начале 90-х гг. XX века. Анализируется ее отношение к проблеме сознание — тело и проблеме ментальной каузальности. На материале сочинений Дж. Серла, Д.Деннета, Д.Чалмерса и многих других аналитических философов критически оцениваются различные подходы к загадке сознания.
Мы предлагаем вашему вниманию цикл лекций "История новоевропейской философии", читавшегося Вадимом Валерьевичем Васильевым на спецотделении философского факультета МГУ в 1999 — 2000 годах. Все, что делает Вадим Валерьевич на наших глазах — предельно просто. Он, как Акопян, закатав рукава, дает нам пощупать каждый предмет. Наш Автор не допускает никакой двусмысленности, недоговоренности, неясности… Он охотно направляет наши руки, и уже и у нас что-то получается… Но как?! Этот вопрос, спустя несколько лет, заставил нас вернуться к распечаткам его лекций и снова окунуться в эпицентр европейского рационализма, ускользающая магия которого остается неодолимой и загадочной.
Сознание остается одной из главных загадок для философии и эксприментальной науки. Эта книга — попытка по-новому взглянуть па старый вопрос. Признавая успехи экспериментальных исследований сознания, автор тем не менее проводит свои изыскания и концептуальном ключе, пытаясь прояснить структуру и соотношение наших базовых убеждений о мире и о самих себе.Все мы верим в существование сознания у других людей, в то, что прошлый опыт можно использовать для прогнозов на будущее, в то, что в мире не бывает беспричинных событий и что физические объекты независимы от нашего сознания.
В условиях сложной геополитической ситуации, в которой сегодня находится Россия, активизация собственного созидательного творчества в самых разных областях становится одной из приоритетных задач страны. Творческая деятельность отдельного гражданина и всего общества может выражаться в выработке национального мировоззрения, в создании оригинальных социально-экономических моделей, в научных открытиях, разработке прорывных технологий, в познании законов природы и общества, в искусстве, в преображении человеком самого себя в соответствии с выбранным идеалом и т.
«Священное ремесло» – книга, составленная из текстов, написанных на протяжении 45 лет. Они посвящены великим мыслителям и поэтам XX столетия, таким как Вячеслав Иванов, Михаил Гершензон, Александр Блок, Семен Франк, Николай Бердяев, Яков Голосовкер, Мартин Хайдеггер и др. Они были отмечены разными призваниями и дарами, но встретившись в пространстве книги, они по воле автора сроднились между собой. Их родство – в секрете дарения себя в мысли, явно или неявно живущей в притяжении Бога. Философские портреты – не сумма литературоведческих экскурсов, но поиск богословия культуры в лицах.
Автор книги — писатель-натуралист, доктор биологических наук, профессор зоологии. Всю жизнь посвятил изучению природы и ее животного мира. Теперь, в канун своего девяностолетия, как и многие, обеспокоенный судьбами человечества, написал эту, свою последнюю пятьдесят четвертую книгу, по необычной для него теме — о природе человека. Она предназначена для широкого круга читателей.
Книга выдающегося польского логика и философа Яна Лукасевича (1878-1956), опубликованная в 1910 г., уже к концу XX века привлекла к себе настолько большое внимание, что ее начали переводить на многие европейские языки. Теперь пришла очередь русского издания. В этой книге впервые в мире подвергнут обстоятельной критике принцип противоречия, защищаемый Аристотелем в «Метафизике». В данное издание включены четыре статьи Лукасевича и среди них новый перевод знаменитой статьи «О детерминизме». Книга также снабжена биографией Яна Лукасевича и вступительной статьей, показывающей мучительную внутреннюю борьбу Лукасевича в связи с предлагаемой им революцией в логике.
Пушкин – это не только уникальный феномен русской литературы, но и непокоренная вершина всей мировой культуры. «Лучезарный, всеобъемлющий гений, светозарное преизбыточное творчество, – по характеристике Н. Бердяева, – величайшее явление русской гениальности». В своей юбилейной речи 8 июля 1880 года Достоевский предрекал нам завет: «Пушкин… унес с собой в гроб некую великую тайну. И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем». С неиссякаемым чувством благоволения к человеку Пушкин раскрывает нам тайны нашей натуры, предостерегает от падений, вместе с нами слезы льет… И трудно представить себе более родственной, более близкой по духу интерпретации пушкинского наследия, этой вершины «золотого века» русской литературы, чем постижение его мыслителями «золотого века» русской философии (с конца XIX) – от Вл.
Книга содержит собрание устных наставлений Раманы Махарши (1879–1950) – наиболее почитаемого просветленного Учителя адвайты XX века, – а также поясняющие материалы, взятые из разных источников. Наряду с «Гуру вачака коваи» это собрание устных наставлений – наиболее глубокое и широкое изложение учения Раманы Махарши, записанное его учеником Муруганаром.Сам Муруганар публично признан Раманой Махарши как «упрочившийся в состоянии внутреннего Блаженства», поэтому его изложение без искажений передает суть и все тонкости наставлений великого Учителя.