Подвал - [42]

– Хватит! – крикнул Дима и подбежал к отцу.

Он не узнал свой голос. То есть он определенно понимал, что говорит сам, но вот голос был детским.

– А, щенок! – Отец схватил Диму за руку. – Я тебе покажу, тварь! – Он поволок пятилетнего Диму за собой.

Машина стояла у подъезда. Всю дорогу отец что-то бубнил себе под нос. Дима только смог расслышать: «Я тебя, тварь, проучу». Он тогда не знал, что собирается сделать горячо любимый папа. Что он каким-то образом попал в «тогда», Дима сообразил почти сразу же, когда услышал свой голос. Отец усадил его на заднее сиденье, а сам сел за руль.

– Шлюха! – выругался он и завел машину. – Я ведь любил ее! Понимаешь?

Дима понял, что отец смотрит на него в зеркало заднего вида, а стало быть, и разговаривает тоже с ним.

– Да ты меня не слушаешь, ублюдок! – взревел мужчина и вдавил педаль газа в пол.

Двигатель взревел, и машина рванула с места как раз тогда, когда из подъезда выбежала мама. «Волга» неслась по дороге, обгоняя машины. Дима уже знал, чем закончится эта поездка, но ничего сделать не мог. Когда впереди показался тот самый грузовик, Дима закричал. Перед глазами появились буквы. Он осмотрелся. Подвал. Ни машины, ни отца рядом не было. Дима снова посмотрел на монитор. Попытался уловить смысл написанного, но так и не смог. Все. На сегодня хватит. Если он начал дремать за компьютером, то все, надо отдыхать.

С ним бывало такое, и не раз. Мозг отключался. Он засыпал на несколько секунд, сидя перед ноутбуком. Но всегда обходилось без сновидений. Да и что можно было увидеть за пару минут? Оказывается, можно. Сегодняшнее видение доказывало обратное. Он просто вернулся на тридцать лет назад, в тот день, когда погиб отец. Только теперь эти воспоминания имели другую окраску. Я тебя проучу, сука! Вот она, ключевая фраза, придающая его воспоминаниям новые цвета. Отец намеренно выехал на встречную полосу. Он хотел погибнуть и убить ребенка. Я тебя проучу, тварь!

Глава 8

Дима вытер слезу. Столько навалилось на него. Воспоминания и кошмары, девушки-самозванки и Крестные отцы, обыски и браслеты, Кошечки и Котики. В общем, весело. Ему захотелось позвонить Андрею и попросить забрать его отсюда. Такая тоска засела внутри. Какой-то сгусток скорби, тягучий и обжигающий, выдавливал из него слезы. Ему стало так одиноко. Нет, не именно сейчас. Просто сейчас это чувствовалось особенно остро. Он осознал, что в этом мире он совсем один. Один. Мама умерла, когда ему было двадцать. Тогда в его жизни появилась Лена. Поэтому у него было кому поплакаться в жилетку. Сначала. Потом вроде все шло даже неплохо. Через тринадцать лет она сбежала. И он остался один со своими мыслями. Хреновыми мыслями, которые он топил в водке. Был Андрей, но он не мог ему быть «жилеткой для плача». Да он и сейчас показал себя как «лучший друг», завезя его сюда. Удивительные вещи приходят в голову, когда человек начинает трезветь. Он начинает видеть то, чего не замечал до этого. Мир, скрытый за пеленой хмеля, теперь показывается во всей красе. Только сейчас его душа не готова к этому обилию красок. И она морщится, словно глаз от яркого света. Морщится и причиняет боль, готовую вылиться горючими слезами.

Дима взглянул на бутылку коньяка. Смоляные слезы подступили к глазам. Он не смог их больше сдерживать. Они вырвались вместе со звериным ревом. Дима вскочил и смахнул бутылку на пол. Она не разбилась. Упала набок, и из нее полилась коричневая жидкость. В помещении запахло шоколадом. Дима всхлипнул и побежал вверх по лестнице. Выбежал на улицу и, схватившись за голову, сел на землю спиной к стене.

Его обманули все. Его обманывали на протяжении всей жизни. Отец, когда пытался убить его в отместку матери. Мать, ушедшая так рано. Несмотря на то что ему тогда исполнилось двадцать, он чувствовал, что ему не хватает материнской любви. Лена, когда начала изменять, а потом и когда решила сбежать от него. Андрей… Тут, пожалуй, и придраться-то не к чему. Андрей был хорошим редактором и отличным другом. Но… Что-то было не то в их отношениях. Чувствовалась какая-то прохлада. Андрея понять можно. Общаться каждый день с пьяным человеком неприятно. Даже если это твой друг. Да, черт возьми, даже если это твой брат или отец. Сначала ты чувствуешь легкое беспокойство, потом ты начинаешь раздражаться, а в конце, когда понимаешь, что все бесполезно, ты просто отворачиваешься от друга, от брата, от отца. Андрея винить нельзя. Ну, тогда и Лену винить нельзя. А мама так вообще умерла не по своей воле. Теперь Дима, немного успокоившись, был почти уверен, что и у отца были свои причины, чтобы убить себя и попытаться убить его. То есть получается так: если вокруг тебя вращаются люди, ни в чем не виновные, то ты и есть козел отпущения. Ты тот самый центр притяжения неприятностей.

Ему было непонятно только одно: что он сделал Вере? Кем бы она ни была, умершей племянницей Семена или залетной мошенницей, он не имел к ней никакого отношения. Черт! Он почти влюбился в нее. Что там почти? Он втрескался в нее, как прыщавый пацан в училку химии. Нет, он просто должен ее найти. Найти и выяснить, зачем она это сделала? Зачем, мать ее, она солгала?!