Подстерегатель - [8]

А что происходит у них на репетициях! Я примечаю какое-то томное зазнайство среди актеров-бездомовников. Судя по их ухмылкам, затевается постановка очередного утопленника. Любопытно, что мадам Чашников, не вынимающая ног из мешковатых джинсов (видимо, очень нехороши), нос имеет такой же толстый, что и Баннова Оксана, но оттянут он у нее книзу, вроде как у Ринго Старр. Театральный занавес все больше и больше напоминает звездно-полосатое знамя. А позвольте спросить, что породила ваша цивилизация в упрек здешней дикости - газовые камеры на одном берегу и заразную болезнь на другом. Тем не менее, дамочки ведут себя как на Мэнхэттэне, правда Мэн хеттен сего диаметра не превосходит люка, каким закрывают клоачный колодец. Несвистывают "Янки-дудль", а полотенец-то в умывальнике висит со Сретения Господня, уже и вонять перестал. Царица небесная! Собираются, клохчут наседками, подражают хрюканью свиньи, воют по-собачьи.

Коврик для вытирания ног заменял картон. Стараясь ступать тише обычного, я вошел в парикмахерскую. "Кофе? - два глотка", - звучали голоса женщин, скрытых от меня ширмою. В салоне было чисто подметено. Над кассой висел зеленоватый от времени Марлон Брандо. На нем был тот же наряд, что и на обложке "сержанта Пеппера", куда он попал вместе с Обри Бердслеем и Луиджи Кагановичем. Среди портретов, чья задача облегчить выбор прически мужчинам, поддерживающим моду, одно лица показалось мне знакомым и даже слишком - да ведь это же Леня-радист, правда заметно моложе, чем теперь. На столике с инструментом я обнаружил опрокинутую надписью вниз табличку. Перевернув ее, я прочел на обороте: "Вас обслуживает мастер Драгойчева И.Д." Мраморный столик был накрыт исцарапанным листом плексиглаза, под ним лежали подряд: сморщенный от пролитой жидкости календарик, итальянская певица с глазами Софьи, открытка из Болгарии: Точно узор на мокрой штукатурке, пропитанной отвратительной атмосферой гибнущего подземного уринала, с мертвой серой, почти газообразной газетной вырезки на меня наступило видение: набеленные щеки, лишайная поросль на черепе, похожая на полукружие, проведенное фломастером, две чернейшие точки в глазницах, голые подмышки, схожие с провалами щек, многорядный браслет "садо-мазо".

Мне стало дурно, и, теряя равновесие, я взялся рукой за холодный край раковины, на плоском и сухом дне которой валялась матовая зажигалка и пара перчаток. Я отодвинул их, но не обнаружил отверстия для стока воды. То, что я посчитал за раковину, оказалось шляпною коробкой. Я готов был присесть, но сию же минуту из-за ширмы мне навстречу шагнула мадам Драгойчева (ударение на "о"). Несомненно, то была она. "Мама, мама, в Божьем мире Божьи ангелы поют!" Ее голову покрывала невероятно широкая фетровая шляпа, такая же серая, как и у обожаемой Марики (ударение на "а") Рекк. Не дожидаясь приглашения, я опустился в кресло. Рот у нее от природы очерчен несколько капризно, и одна уже эта гримаска обыденной ненасытности сводила с ума, а то место, где губы мадам Драгойчевой становились тоньше, сливаясь со складкой на смуглых щеках, способно было лишить рассудка окончательно. На женщине, в пальцах которой через мгновение появится бритва, был надет аптекарский халат с вытачками, сквозь тонкую ткань просвечивал джинсовый сарафан.

Перчатки, вынутые из коробка, оказались гигиеническими, а зажигалка без газа. Явно, явно не одну только шляпу примеривали эти красотки дневной смены, судя по распутному прищуру глаз помощницы, явившейся следом из-за ширмы также бесшумно.

"Ну, шо мы с вами будем делать", - с умыслом спросила красавица-болгарка, передавая зажженную сигарету своей сообщнице.

"Постричь, побрить", - прокаркал я голосом полковника Макенау2. Вскоре затем я добавил кое-какие приятные замечания в адрес дамского общества, после чего мне предложили рахат-лукум, золотистый кубик. Я медленно раздавил его языком, пропуская сквозь зубы, в то время как отраженные зеркалом губы Искры и Лидии (таково было имя другой) проделывали то же самое. "У меня то же самое", - как принято выражаться, когда лень показывать какую-нибудь вещь.

Выплеснув мне на голову два кувшина горячей воды, Искра удалилась в поисках шампуня. Лидия Волюптэ (ударение на "э") хлопотала возле невзрачного магнитофона. Красота дочери Балкан сотворила едва ли не чудо, я почувствовал - самую малость и забудется вмиг докучная галлюцинация, а с ней вместе и "падение ума и воли".

Подушечка с яичным шампунем была так миниатюрна, что вязкая пенистая жидкость вытекала, казалось, из самой ладони мадам. Я закрыл глаза.

Они не обязательно высокого роста, но выглядят дородными, рослыми из-за высоких каблуков и платформы, верность которым эти красавицы сохраняют и по сей день хотя бы в домашнем быту. Медленно оплывая, превращаясь постепенно в плоское пятно на экране, сочетающее в себе свойства снега и белкового крема, они несут в себе ощущение довольства, которое испытываешь, просмотрев благополучный триллер. Их увядание, картина для глаз нестерпимая.

Черные с медным отливом волосы Искры Драгойчевой (ударения соответственно на "и" и первое "о") завиты мелкими колечками, в точности как у исполнительниц пошлейшего на свете мюнхенского диско, вышедшего из моды и забытого с беспощадной стыдливостью, с какой забывают кумиров молодости только у нас в стране. Без насмешек, без ностальгии.