Подсадных уток убивают - [6]

Надоело видеть одни и те же лица, по утрам вставать по звонку будильника, а потом плестись на работу. Зайдя в кабинет, садиться за стол и часами перелистывать альбомы с фотографиями убийц и обезображенных жертв преступлений, копаться в картотеках и перечитывать горы протоколов и объяснений. Ведь столько всего этого было за время работы в милиции. Даже сам про себя он уже подумывал: «Старею, видать. Теряю боевую жилку. А как без настроения в нашей работе?» А от настроения, как считал капитан, в сыскной работе многое зависит. Когда на душе хорошо и думается легко, то все само собой получается. И работать тогда хочется.

Сегодня ему не хотелось браться ни за что. После бессонной ночи он чувствовал себя разбитым. Сидел и уже выкурил не одну сигарету, а обычного облегчения не испытывал.

В кабинет к нему зашел начальник отдела розыска майор Редькин. В милицию он пришел из агрономов, закончил академию, но кличка Агроном за ним так и осталась. Но майор дело знал.

– Слушай, Алексей, – сказал он, поздоровавшись.

Сонин отрешенно на него посмотрел.

– Ну?

– Что сказать-то хочу.

Капитан подвинул Агроному свободный стул.

– Садись и говори.

– Ваню Гоцелаву ты сажал?

Взгляд серых глаз капитана сразу сделался осмысленным. «Что это он заговорил про Ваню?»

– Я его взял по сто шестьдесят второй, за разбой. Там ему от семерки шло. Но, может, судья на милость червонец выписал. Я не интересовался, – ответил он.

– Разбой, говоришь? А сколько он отсидел?

Сонин наморщил лоб, прикидывая.

– Так. Да, думаю, года три он уже отмотал. А что ты им интересуешься? – Капитан уже смекнул, что весь этот разговор про Ваню не просто так.

Агроном взял со стола пачку сигарет и тоже закурил. Все это время Сонин терпеливо ждал, когда он соблаговолит ответить.

– А то интересуюсь, что твой Гоцелава на свободе уже целый год.

Сонин даже рот раскрыл, с трудом воспринимая то, что ему сказал майор Редькин.

– Постой, как на свободе? Ему минимум семерик должны были дать.

– Какой семерик? А три года за глаза не хочешь?

Капитан смотрел на Агронома оторопело, забыв про дымящуюся сигарету.

– Пошел не за разбой, а за грабеж, милок, – пояснил Редькин.

– По сто шестьдесят первой? – Сонин наконец вспомнил про сигарету, когда она стала жечь ему пальцы, и притушил ее в пепельнице.

– И получил по минимуму. Три года. Так что теперь он на свободе и, мало того, уже совершил преступление.

– Опять разбой? – спросил Сонин, переварив услышанное.

Майор покачал головой:

– Нет. Но это не меняет сути дела. В общем, слушай, только что пришла женщина и сделала заявление на Гоцелаву.

– Изнасилование?

– Что, – продолжил майор, не обращая внимания на вопрос капитана Сонина, – вышеназванный гражданин пытался ее задушить.

– Даже так, – вставил Сонин.

– Да. И у нее на шее остались кровоподтеки от его пальцев.

– Что, что, а отпечатки он обязательно оставит. Ты же знаешь его силу. Его и впятером не заломать, – сказал Сонин, припоминая, каким хорошим боксером был Гоцелава. Но, как часто случается со спортсменами, избрал другую дорогу в жизни, найдя применение кулакам не для состязаний, а для выколачивания денег. А дальше пошло. Один срок, потом второй. Последний раз он должен был сесть надолго, но, видно, деньги сыграли не последнюю роль в судьбе авторитетного преступника.

– Это еще не все, – сказал майор, готовя очередной сюрприз и ожидая реакции Сонина.

Но Сонин не стал лезть с расспросами, посчитав, что майор сам все расскажет. И Редькин продолжил:

– Он взял в заложницы женщину, с которой сожительствовал, и грозится придушить ее, если не дадут денег.

Капитан удивленно посмотрел на Агронома.

– А кто должен платить? Уж не я ли из своей зарплаты?

Не обратив внимания на иронию капитана, необидчивый майор продолжал:

– Деньги он требует с женщины, у которой жил. Она сейчас сидит у меня в кабинете, – сообщил Агроном.

– А она что, миллионерша?

– Торгует на рынке. Впрочем, может, и миллионерша. Я не знаю, да сейчас речь не об этом. Я вот подумал. У тебя ведь три трупа. И все задушенные – женщины. Смекаешь?

Сонин смекнул и сказал, не давая майору продолжить:

– Мысль твою я понял. Но это не тот случай. Даю гарантию. Тех трех нашли в лесу. От города почти километров за тридцать, если не больше. А Гоцелава не водит машину. Улавливаешь? У него дрожат руки. Последствия бокса, вина и наркотиков. Уверен, что он и сейчас требует деньги только для наркоты.

– Да они там, видать, все колются. И у заявительницы на руке я заметил следы от иглы.

– Очень даже может быть. Ей сколько лет? – спросил Сонин, никак из всего этого разговора не уловив для себя главного – зачем пришел Редькин? Только не для того, чтобы убедить Сонина, что Гоцелава сделал ему пару трупов, хотя все может быть.

– Ей – сорок три года.

– А дочке? – спросил Сонин.

Редькин от удивления вскинул брови. Сонин даже поморщился, такая привычка была у генерала Фенина, и кое-кто из приближенных старательно копировал его.

– Откуда ты узнал, что заложница – ее дочь? Я, кажется, тебе этого не говорил.

– Просто догадался. Интуиция. Так сколько дочуре годков?

– Мамаша говорит – двадцать, – ответил Редькин. Лицо его стало серьезным. Сонин догадался: «Сейчас перейдет к главному».