Подружки - [19]
– Так, значит, тебе нравится распинаться перед этими тварями и нравится, что тебя стараются подцепить перед самым моим носом? Знаешь ли, если тебе этого хочется, я оставлю тебя одного.
Он пожал плечами:
– Ну и гусыня же ты!
– Это отсюда ты приходишь, когда появляешься в Мурильоне только после семи часов вечера?
– Ну да!.. Я не хотел говорить тебе этого, чтоб не огорчать тебя. Но раз уж ты сама догадалась. У меня есть здесь любовница, на улице Посещения, в большом доме под номером девять, – жирная блондинка!.. Эге! Вот и она, там, под фонарем. Видишь? Я окликну ее, а ты послушай. Здравствуй, Кошечка! Какая ты красивая!.. Ну что? Селия, – ты слышала? И ты не выцарапала ей глаза?
Она замолчала и подавила досаду.
И все же по окончании этого ужасного перехода ресторан с подвальной комнатой, стульями из трехцветной соломы и отталкивающей фантастикой стенной росписи был вознаграждением, к которому Селия была очень чувствительна. Еще больше она восхищалась неописуемой мешаниной посетителей: женщины, «по-домашнему» чистенько одетые в традиционную «рубашонку», и их милые дружки в шейных платках цвета неспелого яблока чередовались с офицерами, корректными буржуа, дамами полусвета, чрезвычайно пристойными, и с бесчисленными матросами, одними навеселе, другими степенными той непоколебимой степенностью матроса, который слишком много видел, чтоб его что-либо могло удивить; и самую большую забавность придавали всему этому добрые мещане, которые наивно приходили сюда и садились за столики всем семейством – папаша, мамаша, мальчуганы, девчурки, малыши в пеленках, – чтобы на свободе полакомиться «фляками по-каенски», гордостью и славой Мариуса Агантаниера, поэта, члена генерального совета и тончайшего маэстро кухонных дел.
– Мне представляется, – сказала Селия в тот день, когда Пейрас впервые привел ее в это забавное место, – мне представляется, что субурровы кабаки в древнем Риме должны были бы походить на это.
Тогда Пейрас сразу же перестал осматривать погребок и уставился на свою любовницу.
В этот-то день он и прозвал ее дикаркой с дипломом на аттестат зрелости.
Но всего чаще Селия отступала перед предварительным испытанием этой ужасной улицы Посещения. И тогда они вполне добропорядочно обедали в «Цесарке» или в ресторане Маргассу, тоже вполне добропорядочном. Оба они были вполне добропорядочными, или, по крайней мере, те, кто не знал их, мог принять их за таковых.
Зал «Цесарки» напоминал обычный зал ресторана. Завсегдатаи всех «Мюнхенов», всех «Страсбургов», всех «Эльзасов» и всех «Лотарингий» почувствовали бы себя здесь как дома, едва переступив порог. У Маргассу был типичный провинциальный ресторан, светлый, с голыми стенами, с белыми занавесками на окнах. Вначале Селия презрительно надула губы. Это было не то что в Париже.
Но она вспомнила фразу Ривераля:
– Это совсем другое. Быть может, это лучше. И вскоре она поняла.
Первое доказательство этому она получила в первый же раз, когда вошла, опираясь на руку Пейраса, в один из этих ресторанов, куда приходится ходить, – оттого что других в Тулоне нет; на этот раз это был Маргассу. За одним из столиков близ входной двери уже сидел седой человек довольно важного вида. Проходя мимо, Селия взглянула на него. И человек, поймав этот взгляд и увидав гардемарина, приподнялся со своего стула, чтоб вежливо поклониться проходившей чете.
– Кто этот старик? – спросила Селия. Ответ уничтожил ее:
– Этот старик, дорогая? Это вице-адмирал Фельт, начальник эскадры восточной части Средиземного моря и Леванта.
В течение доброй четверти часа она не произнесла ни слова. Ее испуганные глаза не отрывались от человека с седыми волосами, который самым мирным образом продолжал потихонечку есть очень скромный обед. Входило и выходило много народа, в большинстве своем офицеры, хотя почти все они были в штатском. Все они чрезвычайно почтительно кланялись, проходя мимо адмирала. И всем им адмирал отвечал дружелюбной улыбкой, никогда не забывая поклониться первым, если офицера сопровождала дама.
– Послушай!.. – прошептала наконец Селия, – Этот адмирал, разве он принимает нас за замужних женщин?
Гардемарин раскрыл рот и вытаращил глаза:
– За замужних женщин? Здесь? Ты с ума сошла!
– Но посмотри!.. Он нам кланяется.
– Разумеется. И выдумаешь же ты!.. Так, значит, ты воображаешь, что, если ты не замужем, он может быть невежлив?
Она замолкла и задумалась. И за все время обеда она произносила только односложные слова. Однако за десертом она еще раз вернулась к той же теме:
– Скажи… У вас много их, таких вежливых адмиралов, как он?
Гардемарин с гордостью пожал плечами:
– Слава Богу, хватает! Видишь ли, милая моя, среди нас, моряков, грубияны составляют исключение.
Ежедневный церемониал требовал, чтобы после обеда все отправлялись на Страсбургский бульвар и занимали места на террасе одного из модных кафе. Там собирались приятели по кораблю и их подружки и пили там очень умеренно. И это тоже удивляло Селию.
– А я воображала, что все морские офицеры пьяницы.
– Прежде это так и было. Во времена парусного флота. Понимаешь, это было время бесконечных плаваний. Плавали недели и месяцы, без передышки, нигде не останавливаясь. Питались старой солониной, пили старую солоноватую воду. И, разумеется, о женщинах не могло быть и речи. В течение всего плавания любовь существовала только «на расстоянии багра». И они были длинны, эти багры парусных кораблей. Я покажу их тебе в арсенальном музее. Морское министерство собрало целую коллекцию, с 1900-го по 1904-й. Можешь себе представить, что делалось с людьми после таких плаваний, когда они возвращались в порт. Все бывали мертвецки пьяны в течение двух недель. Это называли: дать залп целым бортом. И делалось это страшно шикарно, моя дорогая! Адмиралы показывали пример; каждое утро полиция с величайшей почтительностью подбирала их мертвецки пьяными в канаве на бульваре близ городской стены. Хорошее было время!.. Но паровой флот изменил все это. Нет больше ни солонины, ни тухлой воды. И вдобавок лет десять тому назад появилась мода на курение опиума. А это было последним ударом: курильщик опиума не может проглотить ни капли спиртного. Тут оно и разразилось! В два счета – ни одного пьяницы больше! Нужно тебе сказать, что мода курить опиум прошла. Но мода напиваться до смерти не вернулась.
Клод Фаррер (псевдоним, наст, имя Фредерик Шарль Эдуар Баргон, 1876–1957) — один из интереснейших европейских писателей XX века, в Европе его называют «французским Киплингом».В первый том Сочинений вошли романы «В грезах опиума», «Милые союзницы», «Дом вечно живых», «Человек, который убил».
Клод Фаррер (псевдоним, наст, имя Фредерик Шарль Эдуар Баргон, 1876–1957) — один из интереснейших европейских писателей XX века.Во второй том Сочинений вошли романы «Душа Востока», «Похоронный марш», «Тома-Ягненок (Корсар)», «Рыцарь свободного моря (Корсар)», а также рассказы: «Манон», «Японская кукла», «Высокая стена», «Когда руки грубеют…», «Дар Астарты».
Клод Фаррер (1876–1957) принадлежит к числу самых ярких писателей Франции, под чьим псевдонимом скрывался потомственный морской офицер Шарль Эдуард Баргон, отслуживший во флоте два десятилетия. И прославился он благодаря не только его увлекательным приключенческим романам, но и не менее захватывающим романам любовно-эротической направленности, сюжетное развитие которых позволяет по праву отнести их к произведениям авантюрного жанра.В романе Фаррера, вошедшем в очередной том серии «Каприз», – «Последняя богиня» автор мастерски переплел любовные переживания эстета-аристократа Фольгоэта со страшными событиями первой мировой войны, чем предвосхитил творческие достижения Э.
«Мир приключений» (журнал) — российский и советский иллюстрированный журнал (сборник) повестей и рассказов, который выпускал в 1910–1918 и 1922–1930 издатель П. П. Сойкин (первоначально — как приложение к журналу «Природа и люди»). Данный номер — это первоначально выпущенный № 8 за 1925 год (на обложке имеется новая наклейка — № 2, 1926). С 1912 по 1926 годы (включительно) в журнале нумеровались не страницы, а столбцы — по два на страницу (даже если фактически на странице всего один столбец, как в данном номере на странице 151–152). Журнал издавался в годы грандиозной перестройки правил русского языка.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Кэтрин Куксон – популярнейшая английская писательница, слава которой в странах Европы поистине фантастична.«Стеклянная мадонна» это прелестный любовный роман (всего их у Куксон около полусотни!); он написан ярко и увлекательно, а читается на одном дыхании.…В старинном замке Редфорд-Холл живет очаровательная Аннабелла Легрендж. Живет, не подозревая о том, что ей суждено не только потерять возлюбленного жениха своего, но и в одночасье лишиться всего, что она считала дарованным ей судьбой: дома, богатства, знатного происхождения и даже имени!..
Тэннер Ройс повстречал прелестную Керу Микаэлс и пылко полюбил ее, но запутался в сетях изощренной лжи, ловко расставленных матерью Керы, которая давно пылает к нему разрушительной страстью и не намерена уступать любимого юной дочери…
Мог ли кутила и обольститель Стивен Кертон поверить хотя бы на мгновение, что прелестная и чувственная куртизанка, флиртующая с ним на карнавале, и блестящая светская леди, разрушившая все его надежды на счастье, — ОДНА И ТА ЖЕ ЖЕНЩИНА?!Днем Аннабель Уинстон не желает и знать его, ночью — ищет его любви, его защиты и нежности. И очень скоро Стивен готов рисковать во имя двуликой прелестницы и честью, и жизнью. НАСТОЯЩИЙ МУЖЧИНА поставит на карту все — лишь бы навеки принадлежала ему любимая…
Может ли брак по расчету принести счастье супругам? На этот вопрос предстоит ответить Рите Лоумер и преуспевающему банкиру Уильяму Мэдокку. Однако для этого молодым людям придется преодолеть интриги света, людскую молву и ложные обвинения… А главное, им необходимо решить, любят ли они друг друга.
Рукопись этого романа — листы старой бумаги с готическим немецким текстом — граф фон Меренберг, правнук А.С.Пушкина, получил в наследство от своей тетки. И это «наследство» надолго было закинуто в шкаф. Летом 2002 года дочь графа фон Меренберга Клотильда вспомнила о нем и установила, что рукопись принадлежит перу ее прабабушки Натальи Александровны Пушкиной (в замужестве фон Меренберг).Чем больше она вчитывалась в текст, тем больше узнавала в героине романа Вере Петровне автобиографические черты младшей дочери Пушкина Натальи, в ее матери и хозяйке дома — Наталью Николаевну Пушкину, а в отчиме — генерала Ланского.В романе Н.А.Пушкина описала свою жизнь, переработав в нем историю своего первого брака.
Разум подсказывал шерифу Вольфу Бодину, что исцелить раны его души может лишь женщина спокойная, сдержанная, созданная для семейного очага… но уж никак не отчаянная, неукротимая Ребекка Ролингс. Однако сердце не подчиняется голосу разума – и, только раз взглянув в сияющие глаза Ребекки, Вольф понял, что перед ним – его истинная любовь, женщина, ради которой он готов поставить на карту собственную жизнь…
Эдна Фербер – известная американская писательница. Ее роман «Вот тако-о-ой» в 1925 году был удостоен премии Пулитцера. Героиня этого романа Селина де Ионг, как и персонажи романа «Три Шарлотты» («девицы трех поколений», называет их писательница), характеры очень разные и в то же время родственные: это женщины самоотверженные и сильные, способные и на безрассудные поступки, и на тяжелый труд ради любви.
Для творчества австрийского писателя Артура Шницлера (1862–1931) характерен интерес к подсознательному, ирреальному, эротическому в психике человека. Многие его произведения отмечены влиянием 3. Фрейда. Новеллы Шницлера пользовались большим успехом в начале века.
Ее лицо и сегодня молодо и прекрасно, запечатленное знаменитыми художниками XVIII века — они называли Эмму Гамильтон самой совершенной женщиной.Она представала в дарственных образах бессмертных богинь, а в жизни была безрассудна и трогательна и как всякая простая смертная жаждала любви и благородства, стремясь сохранить достоинство в жестоком и высокомерном мире.