Подружка – кровь с молоком - [35]

Хелене кивнула. И почесала руку, на которой ещё виднелся полустёртый нарисованный скелет.

– А без него ты… ничего не слышишь? – спросила Сильвания.

– Слышу, немного слышу. Но не очень хорошо. Мне приходится угадывать по губам, а это не всегда получается. Вы, наверное, заметили.

– Ах, немного, – сказала Дака и подавила улыбку.

– А что же ты нам сразу не сказала, что у тебя слуховой аппарат? – спросила Сильвания.

– Вообще-то, я и сейчас не хотела вам это говорить. – Хелене опять смотрела себе под ноги.

– А почему?

– Потому что в школе об этом никто не знает. Кроме некоторых учителей.

– В классе никто не знает, что ты без твоего слухового банана наполовину глухая? – спросила Дака и тут же получила от сестры крепкий тычок и злой взгляд.

– Но это же не опасно и не заразно, – объяснила Хелене. – Прибор у меня почти всегда в ухе. Да я и без него не совсем глухая.

– Всё равно я не понимаю. Почему бы тебе не сказать об этом остальным? – допытывалась Дака.

– Ну, потому что… потому что слуховой аппарат – это ведь совсем не круто, а даже жалко. Разве нет? – Хелене отвела волосы с уха, в котором сидел слуховой аппарат, и вопросительно посмотрела на сестёр.

– Что, серьёзно? Понятия не имею, – сказала Дака. – Я пока ни у кого не видела слуховой банан. Ты первая, и тем самым в любом случае особенная. И вообще-то это на самом деле круто.

– Ну, не знаю… – Хелене печально и задумчиво смотрела в пространство. – Большинство думают, что я в порядке. Если они узнают, что мне нужен слуховой аппарат, наверняка не захотят иметь со мной дело.

– Гумокс! Э-э-э… чепуха, – возразила Сильвания. – Мы-то уж точно хотим с тобой иметь дело.

Хелене улыбнулась. Но тут же её лицо посерьёзнело.

– Обещайте, что вы никому не расскажете про слуховой аппарат!

– Само собой, обещаем, – ответила Сильвания.

– Не беспокойся. Слуховой аппарат – это просто пустяк по сравнению с тем, что приходится скрывать нам, – заявила Дака.

Хелене вскинула брови вверх.

– Эм-м… как дела у твоего отца? – быстро спросила Сильвания, переводя разговор. Собственно, она совсем не хотела напоминать Хелене о вчерашней сцене возле школы, но второпях ей больше ничего не пришло в голову.

Хелене вдруг принялась хихикать:

– Он всю прошлую ночь спал, надев поверх подголовника ещё и кухонную форму для выпечки.

– О! И ты находишь это… забавным? – спросила Сильвания. Она наморщила лоб и разглядывала хихикающую Хелене.

– Но это было так круто вчера с вашим отцом. Хотела бы я, чтоб у меня был такой же свихнувшийся отец, кусающий других людей, – ответила Хелене.

– Ты в этом уверена? – спросила Дака.

– Мы могли бы отдать его тебе напрокат, – предложила Сильвания.

– Но тогда тебе придётся вылетать с ним на прогулки и петь «Трансильвания, родна инима мои», – честно предупредила её Дака.

– Трансильвания что? – Хелене постучала по своему слуховому аппарату.

– Да это просто старинная песня о родине, – объяснила Сильвания.

– То есть ты хочешь сказать, что совсем не сердишься за вчерашнее? – спросила Дака.

Хелене отрицательно помотала головой.

– И твой папа не запретил тебе с нами разговаривать? – спросила Сильвания.

Хелене опять помотала головой.

– Значит, мы, несмотря ни на что, можем вместе играть с пиявкой Карлхайнцем?

Хелене кивнула.

– И пойти в кино?

Хелене кивнула.

Сильвания откашлялась:

– И мы даже можем потом стать лучшими подругами?

Хелене посмотрела на близняшек серьёзным взглядом и повесила голову. Секунды для Даки и Сильвании тянулись как минуты.

– Для этого нам надо ещё кое-что прояснить, – сказала Хелене после паузы и достала что-то из кармана брюк. То была цепочка с овальным кулоном, на котором виднелась тонкая, старинная гравировка.

Космическое послание

Мартин Грауп был в хорошем расположении духа. Такое случалось редко. А особенно редко в те дни, когда его ждали шесть уроков подряд. Он надел новую серую рубашку с белой прострочкой и оставил верхнюю пуговицу незастёгнутой.

Стояло чудесное утро позднего лета. Господин Грауп бодро шагал по улице со своей папкой под мышкой, вдыхал многообещающий утренний воздух и думал о Катрин Реннеберг. Сегодня, так он решил, он её обязательно спросит. Он пока не знал о чём. Может, просто спросит, как ей нравится работать в школе. Или о том, свыклась ли она уже с обстановкой. Может, ещё он спросит, не принести ли ей кофе. Или на правах старого зайца и тёртого калача даст ей пару инсайдерских советов относительно школы. И, может статься, в ходе разговора так получится, что он пригласит её на выходные. Куда, он ещё не знал. Погулять, в кино или пообедать вместе. Уж как получится.

Господин Грауп слышал по радио гороскоп. Его звёзды выстраивались благоприятно. С космической точки зрения у него сегодня удачный день. «День, полный сюрпризов, признаний и встреч», – предсказал радиоведущий и вдобавок посоветовал «принимать сложившиеся обстоятельства такими, какими их посылает Небо».

Разумеется, Мартин Грауп не верил в такие вещи. Гороскопы – это было нечто для женщин, ожидающих своей очереди в парикмахерской, или для людей, попавших в трудную жизненную ситуацию. Тем не менее знать прогноз не повредит.

Мартин Грауп как раз пересекал Кёрнер-плац, и от школы имени Готхольда Эфраима Лессинга его отделяли всего три дома. Он глянул на свои башмаки и порадовался их безупречному блеску. Потом он услышал над собой странный шум. Фш-ш-ш, фш-ш-ш – что-то летело по воздуху. Господин Грауп резко поднял голову и в последний момент увидел, как к его голове подлетает что-то Большое, Круглое и Жёлтое.