Подруги - [7]

— Починил байдарку?

— Эге…

— Покатай…

Он согласился. Ведь теперь море все равно молчит. Одиночество можно нарушить.

Это была лунная, великолепная кавказская ночь. Но Артем не испытывал никакого очарования. Зоя, в купальном костюме, сидела на носу в своей любимой позе, опустив ноги в светящуюся воду. Вдруг она поднялась. Байдарка резко качнулась, и Артем разозлился.

— Не дури! — крикнул он.

Зоя сделала странное движение рукой.

— Я люблю тебя, Артем, — тихо сказала она, — а ты — другую. Прощай!.. — С силой оттолкнувшись от лодчонки, она забарахталась в воде.

— Давай руку, быстрее, слышишь. Вот еще дуреха, — сердился Артем. Но она все больше удалялась от байдарки. Артем, положив весло, приготовился к прыжку. И вдруг к небу, дрогнув, рванулась песня…

Он видел, как легкими, почти незаметными движениями плывет по лунной дорожке его долгожданная певунья, и сидел в байдарке, не шевелясь, скрестив руки на голой посеребренной луною груди…

Артем не знал, как он будет теперь говорить с Зоей, как глянет ей в глаза, но утром, не проглотив даже завтрака, помчался в санаторий. Повидать Зою не пришлось. С шестичасовым автобусом она уехала к поезду. Артем выпросил в конторе ее московский адрес. На следующий день он распрощался со стариками, горячо поблагодарил их за заботы.

— На чужу кашу надийся, та свою у печи май, — сказал он. — Пора мне свою варить. Жениться поеду. — Перемахнув через дверцу машины, он удобно устроился на сиденьи.

В Москве Артем разыскал маленькую комнату с большим роялем. Он готов был перецеловать все, что было в этой комнате. Он нашел свое чудо.

Зоя не удивилась его приезду. Между ними не произошло никаких объяснений. Он прожил в Москве несколько дней и уехал в свой родной город, на Украину, взяв с нее слово, что она приедет, как только закончатся занятия в консерватории.

Это были дни первого сближения душ, откровенных рассказов о себе.

В последний, прощальный вечер Артем наотрез отказался уходить.

— Ты ж обещала быть моей женой, чего ж ты томишь меня? — возмутился он. — Так и уеду?..

— Так и уедешь, — улыбнулась Зоя. — А лотом я приеду и тогда… Я хочу, чтобы это было прекрасно, понимаешь, Артем?

С дороги он написал:

«Если бы рассказать об этих днях моим товарищам-мужчинам, они назвали б меня идиотом. Но я благодарен тебе. Вся дрянь, что налипла за годы бродячей жизни на мою мужскую душу, ушла, сгорела. Знала бы ты, как я тебя жду…»

Поздней весной следующего года в деревянную калитку зеленого дворика вошла девушка в белом платье с маленьким чемоданчиком в руке.

— Здесь живет Артем Тарасенко? — спросила она.

— Здесь, — ответила загорелая хозяйка. — А вы кто ему будете, сестра?

— Невеста, — просто сказала Зоя.

ЦЕХ № 4

В дни счастья никто не превосходил ее веселостью и любезностью, как никто не превзошел ее мужеством и спокойствием в дни испытаний…

Стендаль.

Артем не поверил бы прежде, что можно так сильно привязаться к женщине. Жизнь с Зоей обогатила его внутренний мир. Он часто задумывался над такими вещими, которые раньше и в голову не приходили. Зоя много читала, и ему интересно было знакомится с ее книгами, его увлекал ход ее мыслей, хотя порой они казались ему наивными. Но когда Зоя подходила к роялю, она сразу неизмеримо вырастала в его глазах. Он готов был часами слушать ее игру, наблюдать за стремительными тонкими пальцами.

Он был радистом, как и все радисты, влюбленным в свое дело, и Зоя разделяла его увлечение. Конфликты между ними бывали редко. Но бывали. Однажды, поспорив о чем-то с Артемом, Зоя заплакала. Он посмотрел на нее так, будто вместо жены перед ним вдруг оказалось какое-то неведомое существо. Она не услышала слов утешения, раскаяния. Он помрачнел.

— А я думал, ты не такая, как другие женщины. Ты ж мое чудо, я тебя в море нашел.

Зоя, всхлипывая, улыбнулась.

— Ото же лучше, — смягчился Артем. — Не плачь никогда. Ненавижу я слезы. Разлюблю тебя. А мне тебя разлюбить — все равно, что помереть…

Зоя никогда не была плаксой, и она скоро научилась обходиться без слез.

Да и плакать не было серьезных причин. Большое, настоящее горе, тяжкие слезы ищут уединения. А женщине, в сущности счастливой, нравится порыдать иногда у мужа на плече… Зоя подумала обо всем этом и решила, что Артем прав. Он всегда говорил ей правду, порою резкую и тяжелую для нее. И это закаляло ее еще несложившийся характер. Артем был старше, опытнее. Он обладал душою, сочетавшей большую лиричность с суровостью, и суровость эта граничила порою с грубостью. Он не выносил нытья, слабости — работа на Севере этого не терпит. Против грубости Зоя решительно восставала. Все остальное было для нее приемлемо.

Оставив в горящем доме свое счастье, зарыв в лесу маленькое тело сына, почти потеряв надежду найти мужа, Зоя отчаянно боролась с душившей ее невероятнейшей тоскою. Спасение было мыслимо только в работе, а рука заживала слишком медленно. Но чем больше одолевала Зою тоска, тем деятельнее она становилась. Она ухитрялась одной рукою мыть пол, взбиралась на лесенку, чтоб убрать паутину с потолка и пыль со стен, бегала за продуктами, стряпала обед. Полина наблюдала за ней с ужасом и восхищением. «Я б, наверно, повесилась на ее месте», — думала она. Зоя ощущала огромную потребность поговорить о муже, но обязательно с человеком, который хорошо знал его. Казалось, это в какой-то мере восполнит отсутствие Артема. Но она жила в чужом городе, где ни ее, ни Артема никто не знал. И она общалась тогда только с соседками: Полиной и Александрой Алексеевной.