Подробности жизни - [5]

— Один! Я всегда один, — поспешно и с готовностью отозвался Сорокин.

— Можно с вами?

— Пожалуйста…

Девушка уверенно и без боязливости — видно, что не впервые, — вошла в лодку и села на корме чуть боком, скромно подобрав ноги. Смотрела она в сторону, но Сорокин, весь какой-то неловкий от смущения, все равно боялся поднять глаза. Он едва не уронил в воду весло, когда вставлял его в уключину, и даже как следует оттолкнуться от причала не сумел — раскачал лодку.

Девушка никак не реагировала на это.

Быстро выгнав лодку на середину реки, Сорокин спросил:

— Вы куда хотели бы — вверх по Невке или на залив?

— На залив — и как можно дальше, — отвечала девушка.

— Есть!

Он еще не успел хорошенько разглядеть свою пассажирку, не успел о ней ничего подумать, но она уже чем-то нравилась ему. И он начал осторожно, не назойливо, только лишь в тот момент, когда откидывался назад, приглядываться к ней. И с каждым гребком ему становилось все более грустно. Девушка была именно такой, какую ему давно хотелось встретить. Его не удивляло, что она не обращала на него внимания — к этому он привык, — но теперь ему было страшно, что они так и расстанутся. Он ведь, конечно, не сможет заинтересовать ее…

— А почему «как можно дальше»? — вдруг спросил Сорокин.

— Да так…

Он посмотрел на нее подольше и заметил, что девушка сильно расстроена чем-то. Она смотрела на проходящий мимо нее берег, но вряд ли что-нибудь видела. В ее глазах не было интереса решительно ни к чему — не только к Сорокину. И он тут сразу проникся к ней добрым сочувствием, готовый все сделать для нее, а пока — не приставать с расспросами. Последнее было для него совсем нетрудно.

Он греб мягко и плавно и в то же время с силой, чтобы лодка шла с легким бормотанием воды за бортами, чтобы ощущалась добрая, успокоительная скорость, от которой — он знал это по себе — в человеке налаживаются расстроенные струны. Он греб сначала в охотку, потом исключительно «для нее», и скоро не стало видно поблизости ни одной другой малой лодки, лишь грязноватый дымливый буксир пахал старательно море, оставляя за собой ребристую борозду, да дремала в стороне маленькая яхта с полуопущенным от безветрия крылом-парусом. Шелковистая вода залива розовела от заката. Берег слева совсем истончился. Сорокин подумал, что так можно запросто оказаться в какой-нибудь запретной зоне, нарваться на пограничников, попасть в серьезную неприятность, но в то же время видел, что девушке становится вроде бы полегче, каменная напряженность ее постепенно проходит. Не зря она хотела плыть далеко. Ей делалось от этого лучше. И хорошо было Сорокину, готовому служить ей. Он не замечал усталости, хотя весь взмок, и если бы был один в лодке, давно бы снял рубашку. Пот буквально заливал ему глаза, но он даже смахнуть его не решался, боясь, что девушка заметит и посмеется над ним или пожалеет.

Девушка все же заметила.

— Ой, как я вас замучила! — сказала она.

— Ну что вы! — поторопился Сорокин оправдать ее. — Вы тут ни при чем. Я люблю это.

— Нет, нет, вы отдохните, — настойчиво посоветовала девушка. — Бросьте весла, и пусть нас несет по течению.

— Хорошо.

— Или вот что, — передумала девушка, — давайте я сяду за весла.

— Смотрите сами, а то… Я вообще-то тренированный.

— Я тоже.

Они поменялись местами.

Девушка по-прежнему не очень-то замечала Сорокина. Зато гребла она старательно и сосредоточенно, выдерживая прежнюю, с лопотанием воды за бортами, скорость.

Когда девушка тоже устала, Сорокин сказал:

— Вы не особенно нажимайте. Нам ведь некуда торопиться.

Тут она словно бы выглянула из своего отрешенного мирка, огляделась по сторонам. Озабоченно спросила:

— Где это мы?

— В заливе, — ответил Сорокин.

— Очень далеко, да?

— Порядочно… Да вы не беспокойтесь — не пропадем!

— Вам же надо ко времени… — Девушка ловко развернула лодку в обратную сторону, к городу. — Вас и так на базе ругать будут.

— Ничего-о! — беззаботно и уверенно протянул Сорокин. — Я им там кое-какой ремонт делаю, так что не заругают. Главное — чтоб вам хорошо было.

Девушка не то благодарно, не то снисходительно улыбнулась. Одними уголками губ.

— Вы всегда такой? — спросила.

— Какой? — не понял Сорокин.

— Добрый.

— Ну что вы!

Он пожал плечами, смутился и стал смотреть на бегущую вдоль борта взбиваемую веслом воду. В молчании и движении тянулось привольное время. Только все лопотала, о чем-то бессловесно повествуя, вода за бортами да попискивали в гнездах стальные уключины. Девушка при каждом гребке близко приклонялась головой к Сорокину, затем откидывалась далеко назад. Когда наклонялась, ее волосы мягкими шторками закрывали ее лицо, а когда откидывалась, «шторки» расходились, и Сорокин каждый раз будто заново встречался со своей незнакомкой и тихонько радовался. Радовался, что они далеко заплыли, что просторен и спокоен залив и что летний розовый вечер незаметно и бестревожно переходит в такую же светлую ночь, счастливо запутывая представление о времени…

Но все оборвалось неожиданным образом. С базы прислали за пропавшим Сорокиным катер. Лодку взяли на буксир и, что называется, с ветерком потащили к причалу.