Подпись «Пикпюс» - [18]

Люкас усмехается. Он впервые видит Мегрэ в такой ярости.

— Это наводит меня на мысль… — продолжает Мегрэ, но внезапно погружается в раздумье и застывает, вперив глаза в залитую солнцем Сену и пеструю суету на мосту Сен-Мишель.

— На мысль о чем?

— Так, ни о чем… Надо разузнать, где эта женщина была во вторую половину дня в пятницу. Хорошенько разузнать. Вот этим и займись.

— Почему вы не спросили, где она была в воскресенье?

— Потому!

Потому что он убежден: она этого ждала, у нее заранее был готов ответ; а еще потому, что ее как раз и задевает, тревожит, выбивает из колеи именно это — почему ее ни о чем не спросили. Можно не сомневаться: сейчас, уезжая в такси, она испытывает все мыслимые страхи.

— Вы считаете, что…

— Ничего я не считаю… Впрочем, почем знать? Я, может быть, прокачусь в Сен-Рафаэль… А как там другое наше несчастье, этот дурак Маскувен? В Отель-Дье ты не звонил?

— Состояние удовлетворительное. Сестра навестила его, но он ее не узнал. Нужно еще несколько дней…

— А тип со спортивной машиной?

— Ничего, автомобиль он наверняка сменил. Мы уже проверили штук двадцать зеленых спортивных машин, но молочница ни одной не опознала.

В дверь стучат. Это служитель.

— Господин комиссар, вас вызывает начальник.

Мегрэ и Люкас обмениваются взглядами. Такой вызов в ходе расследования не предвещает ничего доброго. Он означает: что-то застопорилось, допущена накладка, поступили жалобы, да мало ли что. А Мегрэ не в настроении выслушивать не то что выговоры — даже советы. Об этом свидетельствует уже то, как он держит трубку в зубах.

Он толкает обитую дверь.

— Вызывали?

Начальник молча протягивает только что полученную пневматичку. Вид у него кисло-сладкий: он то ли недоволен, то ли посмеивается про себя. Мегрэ читает:

«Господину начальнику уголовной полиции.

Имею честь и удовольствие довести до Вашего сведения факты, которые, в случае если вверенная Вам служба не разберется в них, дадут мне основание обратиться с жалобой на нее по установленной законом форме.

В прошлое воскресенье, вернувшись с обычной прогулки в Морсан-сюр-Сен, я узнал от своей привратницы, что незадолго до моего возвращения к ней зашел субъект, назвавшийся инспектором полиции и задавший ей многочисленные подробные вопросы обо мне, моих доходах и привычках.

Привратница не догадалась потребовать у него документы, удостоверяющие личность; все это позволяет предположить, что дело идет о мнимом полицейском.

Действительно, понаблюдав из окна за окрестностью, я заметил, что этот субъект следит за мной из небольшого кафе под вывеской „Старое пуйи“ на площади Сен-Жорж.

Очевидно зная, что я живу один и питаюсь в ресторане, он ожидал моего ухода, чтобы беспрепятственно обследовать мое жилище.

Не скрою от Вас, что по праву, предоставляемому законом любому французскому гражданину, я действительно играю на бирже и имею привычку хранить у себя дома крупные суммы наличными, а также ценные бумаги.

Я сообщил о вышеперечисленных фактах квартальному комиссару полиции и попросил прислать охрану. Вскоре я действительно увидел, что на улице Нотр-Дам-де-Лоретт появился полицейский в форме.

Субъект, наблюдавший за мной, заговорил с ним. Они пожали друг другу руки, и полицейский, пожав плечами, удалился.

На следующее утро тот, кто выслеживал меня, все еще был на месте. К нему подошел пожилой мужчина с полным лицом, в скверно сшитом костюме, и оба зашли в „Старое пуйи“ выпить по стаканчику».

Начальник не может удержаться от улыбки при виде нахмурившегося Мегрэ: речь в письме явно идет о комиссаре.

«Не могу удержаться от мысли, что здесь действует организованная банда, зарящаяся на мои деньги. Весь понедельник за мной по пятам шли субъекты, которые, видимо, сменяли друг друга, но все выглядели в равной степени подозрительно.

Наконец, когда я, как делаю каждую неделю, направился к Пру и Друэну, маклерам по продаже недвижимости, занимающимся вложением моих капиталов, я узнал, что человек с полным лицом и с трубкой во рту заходил туда и осведомлялся, являюсь ли я клиентом фирмы.

Прошу Вас, господин начальник, принять все меры для того, чтобы выяснить приведенные факты и покончитъ с положением, внушающим мне серьезное беспокойство.

В ожидании ответа прошу Вас верить в мое весьма глубокое к Вам уважение.

Эмиль Блез, рантье, улица Нотр-Дам-де-Лоретт, 25.»

— Ну-с, дорогой Мегрэ?

Комиссар, который завелся еще до входа в кабинет начальника, отдувается угрожающе, как разъяренный медведь.

— Что вы думаете об этом господине Блезе? Он либо…

— Господин Блез? — взрывается Мегрэ. — Господин Блез плюет на вас, шеф.

— И на вас тоже, насколько я понимаю?

— Да. Тоже.

— Вы действительно побывали у Пру и Друэна?

— Да, побывал. И чертовски своевременно. Докладывать вам во всех подробностях слишком долго, но… Помните Маскувена, того, кто принес нам пресловутую промокашку? Так вот, Маскувен служил у Пру и Друэна.

— А господин Блез при чем?

— Погодите! Кто обнаружил преступление? Некая госпожа Руа, хозяйка гостиницы «Голубок» в Морсане.

— Я по-прежнему не улавливаю…

— В Морсан частенько наезжала мадмуазель Жанна. Господин Блез бывает там еженедельно и удит щук, которые уже выужены.