Подозреваются в любви - [6]

Рик, почувствовав смятение хозяйки, тихонько завыл, присев рядом с Дашкой. Она рассеянно погладила его по лобастой голове и достала телефон, набрала номер Кирилла.

— Что мы будем делать с Риком? — заорала Даша, как только он ответил.

— Даш, это ты, что ли?

— Да я, я, что делать-то? Может быть, ты успеешь заехать?

— Куда?

— Сюда. Ко мне!

— Даша, ты с ума сошла, что ли? Через пять минут Степка выйдет, мне с ним еще договориться обо всем надо. Я же тебе предлагал все вместе делать, а ты хочешь за двумя зайцами угнаться, да? Давай приезжай сюда и сама с сыном разговаривай!

Даша отодвинула трубку от уха, Кирилл так орал, что можно было оглохнуть. Она слышала, что он говорил еще о том, как она была не права и каково сейчас ему приходится, что нужно было купить билеты на сегодня, что Степка не станет слушать его, что весь их план ни к черту не годится. Наконец он выдохся и спросил спокойно:

— Ты деньги взяла?

— Взяла, — соврала Даша, почесывая Рика за ухом.

Было слышно, как Кирилл вздохнул с облегчением. Они попрощались.

— Зачем я ему звонила? — спросила Даша у Рика, тот, к сожалению, не мог ничего ответить, поэтому просто положил голову ей на колени и заглянул в глаза.

— Тебе меня жалко, да? — поняла Дашка. — И мне тебя. Останешься здесь один с этим бизнесменом чертовым! Он станет кормить тебя сухим кормом и вместе с тобой выть на луну.

Рик протяжно заскулил от такой перспективы.

— Ну что ты? Он вообще-то хороший, ты же знаешь, — задумчиво произнесла Дашка, — он добрый. Помнишь, это же он спас тебя от кошек? Ты был совсем маленьким и прихрамывал на обе ноги и идти тебе было совершенно некуда.

Дашка поняла, что сейчас в том же положении оказалась она. Ей показалось, что никогда раньше она не чувствовала такого безмерного, жуткого одиночества. И даже теплое дыхание собаки не могло ничего изменить. Рика придется оставить, как и этот дом, хранивший молчание теперь, но помнящий смех и громкие споры, эти тропки, по которым бегал маленький Степка, эти сосны, чей волшебный запах пробирался в комнаты даже при закрытых окнах.

Она поднялась и, выпрямив спину, направилась к дому. Рик путался у нее под ногами, и ей пришлось пару раз цыкнуть на него.

— Ты останешься здесь, — остановившись у дверей, сказала ему Дашка, — иначе я снова примусь рыдать, понял? Перестань, это почти новые джинсы, и нечего их облизывать!

Она вошла в дом, оставив печального Рика страдать на коврике у входа.

У нее не было никакой уверенности в том, что она поступает верно. Но обратного пути не было. Решительным шагом Дашка прошла в комнату Андрея, набрала код сейфа и достала пачку зеленых банкнот. Разделив на две — равные, на ее взгляд, половины, — она положила одну обратно, а вторую в сумку. Дамский ридикюль, явно не рассчитанный на такие суммы, тут же неестественно надулся. Дашке было не до того, она потянулась к стопке бумаг в глубине сейфа. Что она надеялась найти среди них? Письмо к Прекрасной незнакомке? Дневник мужа? Записки от его многочисленных любовниц?

Она резко захлопнула дверцу, ей хотелось поскорее уйти из этой комнаты. Однако какая-то непреодолимая сила не давала сделать ни шага, и Дашка стояла, точно пришибленная, в этой берлоге, где все вещи, каждая мелочь кричали об Андрее. Книги, оставленные у камина, — он читал всегда несколько произведений, просто открывал с любого места, и ему обязательно попадалась интересная глава. Початые пачки сигарет на камине — он постоянно забывал, что уже раскрыл одну и тянулся за следующей. Очки, пристроенные на носу Степкиного любимчика — картонного Буратино, который бесконечно путешествовал из комнаты в комнату под мышкой у Степки.

Бумаги Андрея. Почерк Андрея. Запах Андрея.

Его рубашка, небрежно накинутая на искусственное чучело медведя, Мишкин подарок с соответствующей надписью на табличке: «Этот мишка — тоже твой друг». Какой, к черту, друг?!

Даша никогда не верила в их дружбу.

Она провела рукой по столу — пылища. Домработницы у них не было, а сама Дашка в эту комнату заходила лет сто назад, в прошлом веке, который носил название «Золотой». Тогда цветы пахли цветами, а не безнадежностью, смех был смехом, а не горечью на губах, ночное небо казалось искусно сотканным полотном, звезды — счастливыми слезами ангелов. И дожди тогда напевали страстные, ласковые мотивы, а теперь стучат в окно лишь затем, чтобы напомнить об одиночестве.

У него было назначено совещание, ему предстояла встреча с клиентами, в его компьютер проник безжалостный вирус и слопал кучу необходимых документов, которые теперь нужно было восстанавливать. К тому же он решил сегодня сам проводить собеседования. Кандидаты уже начали собираться в приемной, где прилизанная Леночка поила их великолепным какао. Это Андрей придумал подавать посетителям какао — не кофе, не чай, не минералку. Ему нравилось удивлять людей.

А сейчас он сам себе удивлялся. Сидел и тупо пялился в экран компа, не в силах предпринять хоть что-то. Хотелось одного — оказаться на краю земли, где за розовой дымкой скроются очертания городов, характеров, масок и фраз.

Пробило два часа, и тут же постучали в дверь.