Подозреваются в любви - [14]

— Я так понимаю, капуста вас не привлекла, девушки? — поставив кровать посреди комнаты, спросил парень.

— Спасибо вам, конечно, — нахмурилась Фима, — но капусту отдайте кроликам и не мучайтесь.

— Вам бы антресоли поправить, — не реагируя на нее, сказал куда-то в пространство парень, — ненадежно висят, еще придавят ненароком. Да и выключатель на соплях. Есть у вас отвертка?

Фима пробурчала, что нет.

— А кто из вас здесь жить будет?

Фима пробурчала, что она и будет. Девочки добавили, что Даша тоже останется здесь. Парень энергично предложил двинуться на поиски еще одной кровати.

— Вы на одной не поместитесь, — весело басил он, обращаясь к Фиме, — вы же эту кроху задавите просто. И не спорьте, идем за кроватью. Вы, девушки, будете почетным экспромтом.

— Эскортом, тупица! — прошипела обиженная Фима.

Дашка спрятала смеющиеся глаза.

Вторую кровать так и не нашли, незнакомец пообещал заглянуть вечерком и, в крайнем случае, пожертвовать свою.

— А как же вы? — благоговейно поинтересовалась одна из подружек Фимы.

— Я привык к спартанским условиям, — доложил парень, прикидываясь полным идиотом.

— Вы вообще кто такой? — снова обрела дар речи Фима. — Неужели в Литературный поступили?

Он пожал могучими плечами:

— А что? Я могу.

— Вы, артист, наверное? — предположила то ли Дуняша, то ли Валя, — у нас на третьем этаже артисты живут. Вы из них?

— Я из Сочи.

Дашка снова почувствовала приступ смеха и отвернулась. А когда подняла глаза, он смотрел прямо на нее — весело и смело.

Позже Фима уехала за вещами, девушки ушли в свою комнату. Дашка забралась на подоконник и смотрела, как кончается день. Невозможно было избавиться от мыслей. Она в чужом городе, без денег и пока без работы, сидит, уткнувшись носом в окно, а сердце бешено скачет, словно лягушонок в пыльном кармане.

Дашка встала и вышла из комнаты, постучала в обшарпанную дверь, за которой недавно скрылась высокая фигура витязя.

Он открыл не сразу. На щеке была вмятина от подушки.

— Я из-за тебя голодным лег спать, — пожаловался он.

Дашкины брови недоуменно поползли вверх.

— В том смысле, что не поел, — последовало объяснение, — надеялся на тебя.

— На меня надежды никакой, — усмехнулась она, прошмыгнув в комнату под его рукой, — но готовлю я хорошо. Где у тебя живет капуста?

— Разве это жизнь?! — хохотнул он, обводя рукой свое жилище — высокие стопки книг на полу, кучу одежды в кресле, стол, заваленный бумагами и остатками бутербродов, разворошенную кровать.

На нее Дашка покосилась с жалостью. Каково выдерживать такого детинушку!

— Я под нее еще один каркас поставил, — сообщил он невинным тоном.

— Эта информация меня нисколько не интересует. Я по капусту пришла.

Его ладонь коснулась Дашкиной щеки. Ее губы отогрелись его дыханием.

Он медленно поднял голову и, глядя в потолок, сообщил:

— Я сейчас с ума сойду.

Дашка предположила, что они оба и так сумасшедшие. Комната наполнилась ласковым смехом, и даже бутерброды не выглядели уже такими сникшими, а потому были съедены в первую очередь. Потом Дашка вышла на кухню в обнимку с капустой, следом, стараясь ступать мелкими шажками, следовал витязь с банкой тушенки, ножом, сковородкой, разделочной доской и счастливым выражением лица.

— Как тебя зовут? — резко развернулась Дашка.

— Андрей. Блин… — ответил он, роняя все на пол.

— А я Даша. Оладушек, — рассмеялась она, словно горох рассыпала, и уткнулась ему в грудь непричесанной головой. Он погладил ее спутанные волосы и, отняв капусту, закинул Дашку на плечо.

— С готовкой на сегодня покончено, — объявил он, — звезды не в том положении, Марс на Луне, Земля в тартарары…

— Такое ощущение, что вы бредите, — поведала о своих чувствах Дашка, свисая вниз головой с его плеча, — часто с вами такое?

— Первый раз, доктор. Первый раз.

Фиме повезло — Дашка исправно платила за комнату, но почти не появлялась там. Поэтесса стала безраздельной владелицей шестнадцати метров и покосившихся антресолей. В комнате Андрея дожидалась своего часа капуста.

Всякое барахло хранилось на чердаке его памяти, а вот это — их встречу, первые разговоры, глупые обиды, близко-близко ее огромные светло-карие глаза и незнакомые еще, одуряющие запахи ее тела — это не вспоминалось. Ему казалось, что Дашка рядом всю жизнь. Просто так было всегда — ее утреннее бурчание сквозь кофе и сигарету, песни в ванной, едва слышные из-за плеска воды; прикосновения теплых ладошек к его щекам; бровки домиком от удивления, рот набекрень, если обижена и вот-вот заплачет; торжественное и прекрасное лицо принцессы, когда он заставал ее спящую.

Сейчас же Андрей чувствовал себя так, будто бы сидел не в собственном шикарном автомобиле, а в машине времени — скрипящей, еле ворочающей колесами. Но машина была на ходу, и Андрею удалось разглядеть себя и Дашку тринадцать лет назад. Это было для него неожиданно и больно, раньше он не задумывался, с чего все начиналось и почему стало так, а не иначе. Любовь, которая была ему не нужна, им не замеченную, Дашка вырастила одна.

Ему вспомнилась обшарпанная лестница, четыре пыхтящие девицы, волокущие кровать, солнце, припекающее где-то сбоку. Ему вспомнилась собственная удалая молодость, и Дашкины поношенные джинсы, и ее тонкая талия, и ее высокая сочная грудь. Хрупкая шея, открытые, беззащитные ключицы, упрямо сжатые губы, тяжелое дыхание загнанного жеребенка — такой увидел он Дашку. И подумал тогда с привычной уверенностью, что его желание мгновенно осуществится: