Подозрение - [2]

— Вот мы и дома, — весело произносит папа и, развернувшись назад, улыбается нам с мамой.

— Я бы не отказалась от такого дома, — отвечаю я, ёрзая на сидении, — везёт же Люсии, она живет здесь постоянно.

— А тебе везёт жить в не менее замечательном месте в Нью-Йорке, — подчёркнуто строго произносит мама, пресекая любые проявления избалованности ежегодными поездками в Рокфорд.

— Знаю, знаю.

И ведь это правда. Я обожаю нашу квартиру в «Трайбека Апартментс», особенно с того времени, как туда переехала моя подруга Зои Марино. Но с каждым летом меня всё больше и больше влечёт поместье Рокфорд со всеми прелестями английской загородной жизни: утренними верховыми прогулками по полю с кузиной, игрой в крикет на лужайке, послеполуденными чаепитиями в Розовом Саду, а в дождливые дни — посиделками в огромной библиотеке и прогулками по длинным коридорам, увешенным шедеврами живописи. Но в особенности… визитами единственного мальчика, с которым я хочу дружить — Себастьяна Стенхоупа.

Вряд ли я когда-нибудь пойму, почему мама с папой после моего рождения решили уехать из рокфордского рая. Сколько я ни спрашивала, их ответ сводился к одному: мы переехали в Нью-Йорк из-за папиной работы — и это, по-моему, странно. Как будто в Англии не нужны юристы.

Но моим размышлениям наступает конец, как только мы подъезжаем к ещё одним воротам под высокой каменной аркой, ведь это значит, что мы почти на месте. Шурша колёсами по гравию, автомобиль сворачивает на извилистую подъездную дорожку, петляющую между идеально подстриженными газонами. И вот перед нами Большой Двор поместья, огражденный резными каменными стенами, колоннами и башнями. В нескольких ярдах, на лестнице, ведущей в особняк, нас встречают родственники со штатом прислуги.

— Следи за манерами, Имоджен, — мягко наставляет меня мама, пока машина останавливается перед домом.

Я киваю, сгорая от нетерпения. Водитель спешит открыть перед нами дверцы, и мы с мамой следуем за отцом в Большой Двор. Я ступаю на рокфордскую землю, затаив дыхание. Сердце колотится от избытка чувств, которые переполняют меня исключительно здесь. В волосах играет ветер, вслед моим шагам распускаются цветы, и по телу разливается волна адреналина, пробуждая эмоции, которых дома мне так не хватает. Сегодня это ощущается даже сильнее, чем в прошлые годы. Интересно, наша с поместьем особая связь заметна со стороны, или же она существует лишь в моём воображении?

Листочки на деревьях и те колышутся теперь в мою сторону, и, потянувшись к ним, я чувствую в ладонях лёгкую дрожь. Но подойти к деревьям мне не удаётся. Папа берет меня за одну руку, мама — за другую, и вот я вприпрыжку шагаю с ними в сторону толпы на парадном крыльце.

Я сразу отыскиваю взглядом кузину Люсию, но прекрасно знаю, что здороваться в первую очередь положено не с ней. Вместо этого мы с родителями подходим к седовласому господину в инвалидной коляске — моему дедушке, герцогу Уикершема. Папа отвешивает торжественный поклон и целует своего отца в щёку. Мама склоняется в реверансе, и я следую её примеру, заливаясь румянцем, как и всякий раз, когда мне приходится делать реверанс на людях.

Я и не догадывалась об исключительности нашей семьи, пока не пошла в школу. Остальные дети относились ко мне обычно, но всё изменилось, когда прозвенел последний звонок, и съехались их родители и нянечки. Почему-то все эти незнакомые взрослые тётеньки стремились подойти ко мне и с восхищением в глазах упоённо произносили моё имя. А когда в класс вошла мама, сразу же переключились на неё и, без конца повторяя восторженное: «леди Рокфорд», принялись неуклюже раскланиваться в реверансах. Это озадачило меня, и маме пришлось в сторонке разъяснить, что наш дедушка носит титул герцога Уикершема, который уступает разве что королевскому. Для всех, кто смотрел телевизионные трансляции коронаций или королевских свадеб, следил за жизнью английской аристократии и читал светские журналы, мы были знаменитостями.

Но какими бы важными персонами мы не казались в Америке, вскоре я узнала, что имеется и верхняя ветвь родового дерева: семья папиного старшего брата Чарльза — маркиза Уикершема, который после смерти дедушки унаследует Рокфорд. И точно так же, как дядюшка Чарльз и тётушка Филиппа занимают более высокое положение в обществе, чем папа с мамой, моя кузина Люсия занимает более высокое положение, чем я. Несмотря на двенадцатилетний возраст, её величают леди Люсия, тогда как меня — просто Имоджен. Ну и ладно. Как-никак, они живут в Рокфорде круглый год, а мы гостим здесь только летом. Поэтому неудивительно, что мы стоим на ступеньку ниже.

Итак, я поворачиваюсь к тёте и дяде, склонив голову в знак приветствия, и только после радостного: «Добрый день, миледи», обращенного к кузине, наконец имею право отбросить церемонии. И я бросаюсь в крепкие объятия Люсии. Её улыбка выражает неподдельную радость по поводу моего приезда.

Люсия любит называть меня младшей сестрёнкой, которой у неё никогда не было, и я с удовольствием играю эту роль. Кузину я обожала всегда. Двухлетняя разница в возрасте придает ей в моих глазах отличительной изысканности и жизненной искушённости. Во взгляде её карих глаз читается столько всего интересного, но пока не доступного моему пониманию. И каждое лето я надеюсь, что она сочтет меня достаточно взрослой, чтобы посвятить в свои тайны.