— Ну, высказывайте свое мнение.
— Нельзя ли подождать до завтра, сэр? — попробовал увильнуть Шекхар.
— Нет. Скажите сейчас, только откровенно. Хорошо я пою?
— Нет, сэр, — ответил Шекхар.
— А-а… Есть мне смысл продолжать занятия?
— Ни малейшего, сэр… — сказал Шекхар дрогнувшим голосом. Ему было очень больно, что он не может выразиться деликатнее. Высказать правду, размышлял он, так же нелегко, как и выслушать.
По дороге домой он терзался. Он предчувствовал, что отныне его служебное поприще не будет усыпано розами. Повышения, надбавки к жалованью — все это зависит от доброй воли директора. Да мало ли какие его теперь ждут напасти. Разве Харишчандра не потерял свой престол, жену и ребенка только потому, что решил всегда говорить чистую правду, что бы ни случилось?
Дома жена прислуживала ему с каменным лицом. Он понял, что она все еще сердится на него за утренние слова. «Две потери за один день, — подумал Шекхар. — Если продолжать в таком духе неделю, так, пожалуй, ни одного друга не останется».
На следующий день директор зашел к нему в класс. Шекхар с тяжелым сердцем поднялся ему навстречу.
— Вы дали мне полезный совет. Я рассчитал своего учителя музыки. Никто до сих пор не захотел сказать мне правду о моем пении. К чему эти прихоти, в моем-то возрасте! Спасибо вам. А между прочим, как там у вас с контрольными?
— Вы дали мне десять дней на проверку, сэр.
— Нет, я передумал. Они непременно нужны мне завтра…
Сто работ в один день! Это значит — не ложиться всю ночь.
— Дайте мне хоть несколько дней, сэр!..
— Нет, они мне нужны к завтрашнему утру. И помните, проверки я требую самой тщательной.
— Будет сделано, сэр, — сказал Шекхар, а про себя подумал, что проверить сто контрольных работ за одну ночь — это еще недорогая цена за такую роскошь, как Правда.
