Подмастерье - [23]

— Эй, Подосинкина! — встревожено крикнул он. — Подожди меня. Я не знаю дороги! Догоню — уши надеру!

Соня не отвечала. Ерёмин побежал в сторону белого пятна, вновь появившегося между деревьями. Похоже, там находилось какое-то строение.

— Ну вот, знакомься, это Саввино-Сторожевский монастырь, — услышал он впереди Сонин голос.

Ещё несколько шагов, и деревья расступились. Подосинкина стояла перед высокой и длинной каменной белой стеной. Рядом с ней девчонка выглядела маленькой и очень хрупкой. Желание надрать ей уши тут же оставило Сергея, ему захотелось обнять ее плечи, погладить по голове.

— Нам сюда? — спросил он.

— Эгегей! Есть тут кто? — изо всех сил завопила Соня, обрывая силой своих лёгких вековечную тишину леса. Никто не ответил ей, только старые дубы, осуждающе качая кронами, тихо перешептывались между собой.

— Из Саввино-Сторожевского монастыря раздавалось глухое молчание, — насмешливо констатировала девчонка. — Нет там никого, уже сотню лет, Пафнутий иногда заходит проверить, всё ли в порядке. Монастырь для фермы слишком велик, — объяснила Соня. — Но теперь нам уже совсем чуть-чуть.

— Да ты сколько раз это говорила, — проворчал Сергей.

— Правда-правда, — убедительным тоном заверила его Соня. — Дойдем до конца стены, а затем минут пятнадцать. Днём здесь не страшно, — добавила она, но отрываться от Сергея не стала, пошла рядом.

— А ночью — что?

— А ночью дух преподобного Саввы обходит стены и пугает непрошенных гостей. Он весь такой белый, громадный, страшенный — попробуй не испугаться.

Ерёмин хмыкнул:

— Опять ты меня дуришь!

— Не веришь? А вот скажи — почему монастырь целый-невредимый? Только в стенах изредка провалы, так то от старости. Ты вот видел, во что Звенигород превратился — сколько раз на него нападали — и банды диких иззвенов, и чечухи. Разграбят, а что унести с собой не могут, обязательно сломают, сокрушат до основания. А монастырь — всё как новенький. И только потому, что преподобный Савва его сторожит. Монастырь потому так и называется — Саввино-Сторожевский. Никто чужой в него не пройдет. Вот спросишь Игорёшку, он на спор ходил — сам видел.

Ерёмин недоверчиво покачал головой, но ничего не сказал. Несколько минут он и Соня шли молча, а потом лес неожиданно окончился, и у холма впереди показалась стена. Не такая высокая и не такая длинная, как у монастыря, но выглядела она внушительно. По углам стены красовались невысокие стройные башенки с оконцами, и пока путники шли к тяжёлым деревянным запертым воротам посредине, Ерёмин невольно залюбовался этой маленькой «крепостью».

12

— Ну, вот и причапали, — удовлетворенно заявила Соня. — Я же говорила, осталось совсем чуть-чуть. А где все? — она отчаянно завертела головой, щурась, пыталась узрить кого-нибудь на башенках. — Дрыхнут, небось, лодыри, а скотина не кормлена. Вот только оставь их на пару дней, сразу же распускаются, — пожаловалась она Ерёмину.

С ворот свисал такой же шнур, как у двери квартиры Мастера, только толще и гораздо длиннее.

— Это мы маленький колокол вместо звонка приделали, — дёргая за шнур, произнесла Соня. — Раньше тут колотушка висела, ее плохо слышно.

Про колокол нельзя было сказать, что его слышно плохо. Ерёмину показалось, что лес вокруг раздвинулся, и небо поднялось ввысь от мощного, напоминающего гром, звука, вырвавшегося из ворот.

— Стой! Кто идет? Стрелять буду! — раздался тонкий мальчишеский голосок и в одном из оконцев ближайшей башенки Ерёмин увидел заспанную лохматую голову пацана лет тринадцати.

— Чечухи! — взвизгнула Соня. — Чечухи прут, а часовой спит! Отпирай давай, свои.

Мальчишка спустился вниз и открыл ворота.

— Мы тебя ещё позавчера ждали, — оправдываясь, произнес он. — Я двое суток дежурил и сегодня ночь. Думал первым тебя встретить и заснул. А это кто? — он бесцеременно уткнулся в Ерёмина взглядом. — Седьмевик? Чего ему тут надо?

— Это новый ученик, — сказала Соня. — Его зовут Сергей Ерёмин. И он меня вчера спас, — похвасталась она.

— А сам-то ты кто? — не дождавшись, когда ему представят пацана, спросил Сергей.

— Игрь, — недовольно буркнул мальчишка. Он выглядел совсем юно, загорелый, вихрастый, босой, с закатанными по колено штанами и засученными рукавами. На голову он успел водрузить широкополую соломенную шляпу с задиристо торчащим из неё острым белым пером, похожая висела в прихожей у Мастера, но эта была сделана гораздо грубее.

— Не Игрь, а Игорь Маралин, — назидательным тоном поправила парнишку Соня.

— Я не думал, что иззвены такие маленькие бывают, — удивился Ерёмин.

— Сам ты маленький, — обиженно произнёс мальчишка. — Мне, между прочим, через сорок два дня исполнится тринадцать.

— Игорёшка убежал из воспитательного дома, — объяснила Ерёмину Соня. — Таких, как он, много. Обычно они попадают в лапы к диким и сами становятся бандитами. А ему вот повезло — Джон Матвеевич его подобрал.

— Я сам нашел Мастера! — запальчиво возразил Игорь. — Никто меня не подбирал! И я всё на ферме умею делать. И стихи сочиняю. Небось, твой Ерёмин даже не знает, что такое стихи!

— Почему не знаю? — пожал плечами Ерёмин. — Это рифмы. Для рекламы, например. Или правительственные слоганы. Такому малень… неопытному, — поправился он, — никто не поручит столь ответственное дело.