Подлянка - [18]

– Вы живете совсем одна? – спрашиваю. Щекотливый вопрос. Она кивает.

– У меня был друг, но мы расстались.

– Выходит, вы абсолютно свободны?

Когда мы выпили кофе, она садится рядом со мной. У меня такое впечатление, что моя привлекательная внешность ей очень нравится. Я обнимаю ее. Она не вырывается. Япаксе хочется пылкого поцелуя. Всякие там легкие чмоканья ее не устраивают. Ей нужны поцелуи с засосом.

По ее пылу я понимаю, как на нее давило одиночество. Соло на мандолине начинали утомлять бедняжку. Ей нужны спортивные упражнения.

Я даю ей то, чего она хочет. Она выходит на орбиту. Стонет, кричит, шепчет, называет меня Фернаном, но мне на это наплевать, я не придирчив. Сколько баб по всему этому большому миру называют своих мужей Сан-Антонио, когда те начинают изображать из себя суперменов! Впрочем, несмотря на поглощенность текущим занятием, она замечает свой ляпсус и просит прощения, которое я ей охотно даю. Мы продолжаем резвиться с большой куртуазностью. Переговоры ненадолго заходят в тупик, но диалог завязывается вновь, и мы приходим к решению, которое дает полное удовлетворение обеим сторонам. Когда я собираюсь поблагодарить ее, а она меня, кто-то стучит в дверь. Мы оба корчим одинаковую гримасу. Япакса смотрит на меня хмурым взглядом, проклиная того, кто позволяет себе нарушать таким образом нашу благородную партию удовольствий. Новый стук,

– Откройте! – бросает властный голос. – Полиция!

Слюна застревает в моей глотке, как джип на грязной дороге. Если коллеги явятся к Мисс Косе, хорошо я буду выглядеть в таком виде.

– Секунду! – отвечает малышка.

Она встает, в то время как я повыше натягиваю на себя простыню, и в костюме Евы идет к двери. Она отпирает замок, отходит в сторону, чтобы максимально скрыть свою наготу, приоткрывает дверь и выглядывает в коридор.

– Что вы хотите? – спрашивает она.

– Вы мадемуазель Данлхавви?

– Да, но почему...

Раздается странный звук. Он похож на удары маленького отбойного молотка. Дверь дрожит, и в ней с головокружительной быстротой начинают появляться дырки. Я сразу все понимаю: в Япаксу палят из крупнокалиберного пистолета. Каким-то чудом свинцовый дождь ее не задевает. А знаете, кто спас мою прекрасную алабанку? Комиссар Сан-Антонио. Спасибо, господин комиссар. Не иначе как по наитию свыше вы захотели эту нежную девочку, очаровали ее, а потом не разочаровали. Поскольку она совершенно голая, то встала боком, чтобы скрыться от сальных взглядов визитеров. Сечете? Стрелок, решетящий дверь, не замечает, что его маслины попадают в стену напротив. Пальба заканчивается.

Я вскакиваю, хватаю на бегу две самые необходимые вещи: мои трусы и револьвер, отстраняю девочку, которая стоит ни жива ни мертва, и выскакиваю в коридор. У входной двери я замечаю довольно мелкого типа в зеленоватом плаще и шляпе. Он несется как сумасшедший.

Консьержка, увидев меня в таком виде, в каком я есть, начинает вопить. Чтобы ее успокоить, я натягиваю трусы и выскакиваю на улицу Сен-Мартен с пушкой в руке. Вообразите рожи прохожих! Это непередаваемо! Представляете: из дома выскакивает практически голый человек, потрясающий револьвером. Такого они еще никогда не видели.

Тип в зеленом плаще заметил, что я за ним гонюсь, и прибавляет скорость. Будь на улице Сен-Мартен поменьше народу, я бы открыл огонь, но я слишком боюсь попасть в невиновных. Еще немного, и мишенью выберут меня: прохожие примут меня за буйнопомешанного и сделают все, что полагается в таких случаях.

У меня есть важное преимущество перед беглецом: я босой и мне не мешают шмотки. Я заметно сокращаю расстояние. Еще десять метров, и он мой. Он это понимает и стреляет через левое плечо. Пуля пролетает мимо моего уха и попадает в радиатор стоящего грузовика. Осталось шесть метров.

– Стой или умрешь! – кричу я.

Вместо ответа он снова нажимает на спусковой крючок, но в магазине не осталось патронов. Тогда он ныряет в ближайший подъезд. Я за ним. Он начинает подниматься по лестнице. Я следом.

Я бросаюсь вперед и хватаю его за полу плаща. Эта сволочь сбрасывает плащ, и он остается в моих руках. Тип продолжает подъем, а я погоню. Ему снова удается немного оторваться. Я слышу, как он перезаряжает на ходу свою пушку.

Мы пробегаем второй этаж, третий, четвертый. Пятый – конечная остановка. Я понимаю его тактику. Он падает на площадку наверху лестницы и занимает первоклассную стратегическую позицию. Я не совершаю ошибки и не продолжаю подъем. Наоборот, даже спускаюсь на несколько ступенек, чтобы оказаться на площадке четвертого этажа. В общем, мы квиты. Я не могу дальше подняться, а он не может спуститься. Мое положение мне нравится больше, чем его. Снизу до меня долетает гул толпы. Старые ступеньки скрипят под тяжелыми ботинками, явно принадлежащими полицейским. Потом с нижнего этажа появляются форменные кепи ребят в пелеринах.

– Бросайте оружие и поднимите руки! – приказывает мне ажан.

– За меня не беспокойтесь, ребята, – говорю. – Я тоже из полиции. Лучше вызовите подкрепление, потому что надо взять опасного типа, прячущегося на верхнем этаже.

– Если не бросите оружие немедленно, мы откроем огонь! – отвечает ажан. Вот Фома неверующий!