Подлиповцы - [5]
– А ты теперь уедь.
– Не пускают. Да и что толку в том, что я уеду! Пошлют другого на мое место, и тогда вам хуже будет.
– Ишь ты. А ты не поедешь?
– Не пускают. Священник кликнул дьячка и послал его с Пилой в Церковь.
– Пила, дай корову? – сказал Пиле дьячок.
– Ишь ты! А я-то как?
– Ты купишь. Пила захохотал.
– А если не дашь, и отпевать не будем.
– А я сам зарою.
– Право, отдай… Были бы деньги, не стал бы просить. Вот у нас сынишко подрос, надо в училище везти, да дать там смотрителю; а что я дам?
– говорил дьячок, чуть не плача. Пиле сделалось жалко.
– Ты, Пила, не чувствуешь этого… Ты не поверишь: детей обучить надо, а детей-то шестеро, да жена… – Дьячок плакал.
– Не ты один такой, ты на нас погляди: мы-то как живем! Дьячок только рукой махнул.
– Ну-ко, Пила, открой гроб!
– А пошто?
– Так нельзя.
– Да ты уж совсем зарой, а то земля-то в глаза насыплется.
– Ну, открой. Тебе говорят, нельзя так… Кто тебя знает, что ты привез тут. Пиле обидно стало.
– Цуцело ты, как я погляжу! Сказано, Сысойковы ребята.
– Хочешь, станового призову? Пила струсил и открыл топором одну доску.
– Ты другую открой. Дьячок раскрыл один мешок. Мальчик лежал лицом кверху; дьячок осмотрел его всего – мертвый. Жалко ему стало мальчика. Раскрыл другой мешок. Девушка лежала на животе. Стал и девушку осматривать дьячок и, как взглянул на лицо, с ужасом отступил.
– А, так ты так-то хочешь нас провести! Что это такое? Пила испугался.
– Батшко, не я!
– Врешь! Кайся, разбойник!
– Ты не кричи – эк, испугались! Медведей бивал!
– Так ты еще запираешься? Сейчас станового призову. Пила повалился в ноги,
– Батшко, не губи!.. Камнем девку-то пришибло в печке! Што хошь возьми… не губи…
– Рассказывай, как было! Пила рассказал все. Дьячок верил и не верил. Он стал еще смотреть на лицо девушки: кажется, и камнем из печки пришибло, кажется, и другой кто-нибудь убил. Он затруднялся: поверить Пиле или нет?
– Не верю я тебе, я пойду к становому.
– Батшко, не губи! Я те все сказал… Што я, зверь, што ли?.. Сысойко хворат, старуха тоже… А эти в печке дрыхнули… Я так и увидел камень на лице-то.
– Целуй крест! Пила поцеловал.
– Клянись, что не ты убил.
– Эх ты! Я вон и Сысойку спрашивал, он заревел только, жалко стало. А ты говоришь: убил, убил!.. Эх ты!.. Я вон только восемь Медведев убил… Дьячок опешил. К подобным выходкам он уже привык.
– Давай корову! Пила опять повалился в ноги. Жалко ему было коровы, а как он да к становому пойдет?
– Не погуби, батшко!
– Так не даешь коровы?
– Не дам.
– Ну, и не давай. – Дьячок пошел из церкви и увидев постороннего крестьянина, позвал его: – Ступай, Семен, за крестьянами, да позови станового.
– Батшко, не зови! Дам корову!.. – кричал Пила.
– А не дашь?
-А дам, только станового не зови…. Дьячок сказал Семену, что станового и людей не нужно.
– Ну, теперь, Пила, ступай за коровой, а схороним после.
– Ты теперь зарой.
– Сказано, приведи корову.
– Варнак ты, варнак!.. В это время подошел пономарь с ружьем.
– Ну, и погодка анафемская, – сказал он, – шел-шел и воротился. Порох забыл… Ах, будь ты проклят!..
– Вот что, Гаврилыч. Пойдем-ка в Подлипную за сбором.
– Ну уж, черта два получишь!
– Ты посмотри вот на ребенка, что они делают. Пономарь посмотрел на лицо ребенка.
– Ах ты, разбойник! Ах ты, мерзкая душонка! Сходить за становым?
– Нет. Он корову хотел дать.
– Обманет, стерво!
– Обманет, тогда к становому уведем.
– Ну, Пила, молодец! Дьячку ты даешь корову, а мне дай лошадь!
– Я те дам лошадь.
– Что? – Пономарь схватил Пилу за бороду. Пила толкнул его так, что он упал на пол. Пиле смешно стало.
– Што? Я, бат, восемь Медведев убил.
– Собирайся, Гаврилыч.
– Чай, надоть отцу Петру про дело-то рассказать?
– Скажем и ему. Через два часа Пила вез в Подлипную на своей и поповской лошадях, запряженных в поповские сани, попа и дьячка.
V
Дорогой в Подлипную Пила долго ругался. Ругал он и священника, и дьячка. Вины за собой он никакой не знал: ребята не его, за что же корову-то с него просят? Уж лучше бы самому зарыть ребят в лесу… А корова-то какая славная; теленка скоро родит; можно будет продать теленка-то да хлебушка купить… Говорила жена: не езди, не бери ребят. Так нет… Священник с дьячком рассуждали: как поступить с подлиповцами; все они ничьего не дают, никакие страхи их не берут и веровать-то они по-христиански не хотят… Наконец приехали в Подлипную. Священник и дьячок вошли в избу Пилы и влезли на полати, потому что в избе было холодно, да к тому же они хорошо прозябли. У дьячка был в запасе бурак с водкой. Семейство Пилы осталось на печке. Апроське было немного легче, но она все лежала. Иван все хворал. Матрена ходила.
– Ну-ко, Матрена, дай нам закусить, – просил священник.
– Да что я тебе дам-то? Хлебушка нет, молока нет, Кору нынче едим…
– Поди, посбирай в деревне.
– Где уж, там ни у кого нет хлебушка. Вон Пила не привез ли… – Пила действительно привез две ковриги хлеба и несколько фунтов муки. Пила распрягал лошадей, ругая дьячка. Павла он послал к подлиповцам: «Беги ко всем, скажи: поп, мол, наехал, тащи, мол, образа в угол…» Павел ушел и сделал так, как велел Пила. У подлиповцев до сей поры все образа были где-то на полатях; теперь Павел поставил их на полки в передних углах. Пила принес в избу хлеба, отрезал несколько ломтей и роздал священнику, дьячку и своему семейству. В несколько минут одной ковриги не стало.
В сборник произведений русского писателя Федора Михайловича Решетникова (1841—1871) вошли повесть «Подлиповцы» — о тяжелой жизни пермских крестьян и камских бурлаков, малоизвестная автобиографическая повесть «Между людьми», рассказы «Никола Знаменский», «Кумушка Мирониха», «Тетушка Опарина», а также «Очерки обозной жизни».
РЕШЕТНИКОВ, Федор Михайлович (5(17).IX.1841, Екатеринбург —9(21).III.1871, Петербург) — прозаик. Родился в семье разъездного почтальона, в раннем детстве остался без матери, жил и воспитывался в семье дяди — В. В. Решетникова, чиновника почтовой конторы в Перми.В настоящее издание вошли избранные произведения русского писателя Федора Михайловича Решетникова (1841—1871), среди которых повесть «Подлиповцы» — о тяжелой жизни пермских крестьян и камских бурлаков, рассказы «Никола Знаменский», «Тетушка Опарина», «Очерки обозной жизни».
Повесть «Подлиповцы» не только создала литературное имя автору, писателю-демократу Федору Михаиловичу Решетникову (1841—1871), но и остается до сих пор наиболее известным его произведением. Настоящий сборник, наряду с «Подлиповцами», включает и другие заслуживающие внимания сочинения писателя: цикл «Горнозаводские люди» и неоконченный роман «Горнорабочие», остросоциальные, разоблачительные рассказы «Внучкин» и «Филармонический концерт», а также почти не знакомые широкому читателю отрывки из дневника Ф.М.Решетникова.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть «Подлиповцы» не только создала литературное имя автору, писателю-демократу Федору Михаиловичу Решетникову (1841—1871), но и остается до сих пор наиболее известным его произведением. Настоящий сборник, наряду с «Подлиповцами», включает и другие заслуживающие внимания сочинения писателя: цикл «Горнозаводские люди» и неоконченный роман «Горнорабочие», остросоциальные, разоблачительные рассказы «Внучкин» и «Филармонический концерт», а также почти не знакомые широкому читателю отрывки из дневника Ф.М.Решетникова.
РЕШЕТНИКОВ, Федор Михайлович [5(17).IX.1841, Екатеринбург —9(21).III.1871, Петербург] — прозаик. Родился в семье разъездного почтальона, в раннем детстве остался без матери, жил и воспитывался в семье дяди — В. В. Решетникова, чиновника почтовой конторы в Перми.В настоящее издание вошли избранные произведения русского писателя Федора Михайловича Решетникова (1841—1871), среди которых повесть «Подлиповцы» — о тяжелой жизни пермских крестьян и камских бурлаков, рассказы «Никола Знаменский», «Тетушка Опарина», «Очерки обозной жизни».
Короткий рассказ от автора «Зеркала для героя». Рассказ из жизни заводской спортивной команды велосипедных гонщиков. Важный разговор накануне городской командной гонки, семейная жизнь, мешающая спорту. Самый молодой член команды, но в то же время капитан маленького и дружного коллектива решает выиграть, несмотря на то, что дома у них бранятся жены, не пускают после сегодняшнего поражения тренироваться, а соседи подзуживают и что надо огород копать, и дочку в пионерский лагерь везти, и надо у домны стоять.
Эмоциональный настрой лирики Мандельштама преисполнен тем, что критики называли «душевной неуютностью». И акцентированная простота повседневных мелочей, из которых он выстраивал свою поэтическую реальность, лишь подчеркивает тоску и беспокойство незаурядного человека, которому выпало на долю жить в «перевернутом мире». В это издание вошли как хорошо знакомые, так и менее известные широкому кругу читателей стихи русского поэта. Оно включает прижизненные поэтические сборники автора («Камень», «Tristia», «Стихи 1921–1925»), стихи 1930–1937 годов, объединенные хронологически, а также стихотворения, не вошедшие в собрания. Помимо стихотворений, в книгу вошли автобиографическая проза и статьи: «Шум времени», «Путешествие в Армению», «Письмо о русской поэзии», «Литературная Москва» и др.
«Это старая история, которая вечно… Впрочем, я должен оговориться: она не только может быть „вечно… новою“, но и не может – я глубоко убежден в этом – даже повториться в наше время…».
«Мы подходили к Новороссийску. Громоздились невысокие, лесистые горы; море было спокойное, а из воды, неподалеку от мола, торчали мачты потопленного командами Черноморского флота. Влево, под горою, белели дачи Геленджика…».
Из книги: Алексей Толстой «Собрание сочинений в 10 томах. Том 4» (Москва: Государственное издательство художественной литературы, 1958 г.)Комментарии Ю. Крестинского.
Немирович-Данченко Василий Иванович — известный писатель, сын малоросса и армянки. Родился в 1848 г.; детство провел в походной обстановке в Дагестане и Грузии; учился в Александровском кадетском корпусе в Москве. В конце 1860-х и начале 1870-х годов жил на побережье Белого моря и Ледовитого океана, которое описал в ряде талантливых очерков, появившихся в «Отечественных Записках» и «Вестнике Европы» и вышедших затем отдельными изданиями («За Северным полярным кругом», «Беломоры и Соловки», «У океана», «Лапландия и лапландцы», «На просторе»)