Подлинные анекдоты из жизни Петра Великого слышанные от знатных особ в Москве и Санкт-Петербурге - [78]

18. Поступок Петра I с Воронежским архиереем Митрофаном

Презрение к пышности и роскоши, нетрудолюбие и воздержание, милосердие и вспомоществование неимущим, кротость и. непамятозлобие, любовь в пастве и отечеству, украшали сего Пастыря словесных овец; овцы сии любили его как отца своего; и Петр Великий содержал его в отличной милости.

Когда Великий Государь, устроив в Ворнеже верфь корабельную, сооружал флот, к поражению турок и к отнятию у них Азова, необходимо нужный и тогда сей Архиерей, от избытка, так сказать, усердия своего к Государю и отечеству, в простых, но сильно над сердцами народа действующих поучениях, возносил хвалами намерения Государевы и увещевал трудящихся в работах и весь народ к ревностному содействию отеческим попечениям сего Монарха. А когда проведал он, что происходила, в деле том некоторая остановка от недостатка в казне денег, то он оставшиеся у него от благотворений его 6000 рублей серебряными копейками привез к Государю, и вручая оныя его величеству, говорил: «Всякий сын отечества должен посвящать остатки от издержек своих нужде государственной; прими же государь, и от моих издержек оставшиеся сии деньги, и употреби оныя прошив неверных».

Можно представишь, с какою милостью принял монарх такое свидетельство любви к отечеству и бескорыстия сего добродетельного мужа. Нелестносшь усердия доказал он и в продолжении, отсылая накоплявшиеся у него от издержек деньги к Государю, а в отсутствие его в Адмиралтейское казначейство, при записках своих: «на ратных».

Следующее происшествие еще более докажет, насколько монарх уважал его добродетели.

Его величество имел маленькой свой дворец на островке реки Воронежа; вход в оный украшали статуи языческих богов, как-то: Юпитера, Нептуна, Минервы, Геркулеса, Венеры и других. Однажды монарх велел сему архиерею быть к себе во дворец сей. Старец тот же час пошел: но войдя во двор, и увидя названные статуи, в числе коих и нагую Венеру, поворотился назад и ушел. Донесли о сем Монарху. Его величество, не понимая причин странного сего поступка, снова послал за ним но сей добродетельный, но простодушный и неученый пастырь, сказал присланному: «Пока Государь нё прикажет свергнуть идолов, соблазняющих весь народ, то он не может войти во дворец его; великий государь не мог не огорчиться на него; он послал вторично к нему с таковым указом, что если он не придет, то ослушанием предержащей власти подвергнет себя смертной казни. «В жизни моей Государь властен, – ответствовал он. – Но не прилично христианскому государю ставить языческих идолов и тем соблазнять простые сердца». Итак, охотнее он примет смерть, нежели присутствием своим одобрит сих языческих чтилищ.

Сколь ни был государь раздражен таковым грубым ответом и непослушанием архиерея сего, и но любя и почитая в нем добродетели его, снес сие терпеливо, поелику же происходило сие уже пред вечером, то монарх, услышав благовест в соборе в большой колокол, спрссил: разве завтра празднйк? но как ответствовано, что не было никакого, то повелел Монарх узнать сего причину от самого архиерея. Что же ответствовал он присланному к нему? «Понеже мне от его величества сказана смерть, того ради он, яко человек грешный, должен пред смертью своею принести Господу Богу покаяние, и испросить грехов своих прощение соборным молением; и для сего-то назначил он быть всенощному бдению.

Государь, получив такой ответ, вместо того, чтоб более еще прогневаться, не мог удержаться, чтоб не рассмеяться; и тот же час послал ему сказать, что он его во всем прощает, и для того перестал бы тревожить народ необыкновенным звоном; сего еще не довольно: снисходительнейший Государь повелел снять соблазнившие его статуи. Архиерей, на другой сего день узнав доподлинно, что статуи те сняты, пришел к Государю благодарить его за оное. Какой был при сем между ними разговор, не известно, то только верно, что Великий Государь не отменил к нему ни любови, ни уважения своего; он пожаловал еще дому архиерейскому несколько крестьянских дворов; и в каждый приезд свой в Воронеж заезжал наперед к нему. Когда же Монарх в один приезд свой, по обыкновению, заехал прежде к нему, то найдя его при самой уже смерти тронут был тем даже до слез. Чувствительный Государь пробыл у него до самой его кончины, и своими руками закрыв ему очи, и дав повеление заготовить всё к приличному его погребению, вышел весь в слезах.

Когда же настал день погребения: то Монарх на вынос тела его прибыл со всеми знатными, и морскими офицерами и мастерами корабельными, и когда готовились духовные поднять гроб его, тогда Великий Государь, обратясь к пришедшим с ним и сказал: «Стыдно нам будет, если мы не засвидетельствуем нашей благодарности благодетельному сему Пастырю отданием ему последней чести; и так вынесем тело его сами. При слове сем Монарх принялся первый за гроб его. А по отпетии погребальной панихиды, его величество вместе с вельможами и офицерами своими поднял гроб и опустил оный в землю.

Так Великий Государь почитал добродетели, и забывал досады, когда не от злости и коварства оные происходили.