Подлинная история «Зеленых музыкантов» - [23]

С Василием Павловичем Аксеновым я связан, как ныне выражаются, "по жизни", начиная с весны 1978, начала работы над альманахом "Метрополь". Василий Павлович является крестным моего сына, которого зовут, естественно, тоже Вася. Фамилия моей жены - Васильева. Любимый герой Фетисов во многих моих сочинениях именуется Василием. Аксенов рассказывал мне, как во время составления протокола по случаю дорожно-транспортного происшествия (1978, перед "Метрополем", в его "Волгу" въехал грузовик), ГАИшник, взяв его "права", удивленно сказал: "Надо же!" Аксенов приосанился, думая, что его узнали как писателя, но ГАИшник пояснил, что они - тезки. "Меня тоже Вася зовут", - тихо сказал несчастный водитель грузовика, и все трое захохотали.

(76) [...]

(77) Откуда молодежи знать, какие трагические проблемы возникали иногда при коммунистах со спиртными напитками, которых чаще всего не было, и их требовалось не покупать, а доставать: днем "по блату", ночью - у таксистов. Поэтому я помню все разбитые мной за долгую сознательную жизнь бутылки. [...]

(78) "Среди своих" - разрешалось. Я лично видел во время съемок комсомольского фильма с забытым мной названием, где я за три рубля подвизался в массовке, как во время перерыва "положительные персонажи" принялись, ухая, ломать бешеный "рок". Г. Свирский вспоминает, что во время пьянок в "Литгазете" сотрудники мужского пола не чурались станцевать идейно чуждый сионистский "фрейлакс" под аккомпанемент рояля, за которым сидел главный редактор А. Чаковский.

А вообще-то в этом нет ничего удивительного: комсомольцы и КГБшники первыми почувствовали прелесть личной свободы, саун и тугих кошельков, отчего и возвели вместо БАМа "перестройку", идя навстречу пожеланиям других трудящихся и диссидентов.

(79) "Георгием Ивановичем" звали капитана, куратора КГБ по Москве и Московской области, который занимался так называемыми "молодыми писателями" в начале 80-х, так что присутствие этого имени в рукописи "Зеленых музыкантов" непременно относится к жанру "воспоминаний о будущем". Примечательна судьба этого незаурядного человека, который при "перестройке" стал "Иваном Георгиевичем" и генералом, часто выступал по телевизору, комментируя умные и отважные действия обновленной госбезопасности, но потом "погорел на Чечне", где, выступая в камуфляжной форме, очевидно, совсем заврался, и с "голубых экранов" исчез. Его хорошо помнят Д. А. Пригов, Сергей Гандлевский, Николай Климонтович, покойные Александр Сопровский, Владимир Кормер и другие товарищи (мои). [...]

(80) Слово "говно" тогда было запрещено в печати (по случаю тоталитаризма).

(81) Страшно, страшно!

(82) И ведь действительно - в последние годы Совдепии у нас как-то лениво доносили. Не то, что в ГДРии, где я, посетив в Лейпциге музей ШТАЗИ, обнаружил на стене карту города с нанесенными точками, обозначающими конспиративные квартиры братской "конторы". Было такое впечатление, товарищи, что на карту мухи насрали, столько там при коммуняках имелось этих квартир. [...]

(83) А почему бы и нет? Вспомните биографии Олега Попцова, Павла Гусева, Егора Яковлева, Горбачева, Ельцина. Правильно сказал однажды при мне скульптор Зураб Церетели, глядя на своих охранников, гориллоподобных молодцов с оттопыривающимися подмышками: "Люблю ребят, которые подружились еще в комсомоле".

(84) Конечно же, прав - попал в говно, так не чирикай (народная мудрость).

(85) [...]

(86) Здесь явные у меня какие-то возрастные несовпадения. Если Попугасов явный "шестидесятник", а Иван Иваныч "почти мальчик", то как же он в 1974 году может быть "сорокалетним хозяйственником, депутатом"? Здесь я что-то, очевидно, в очередной раз пытался скрыть, и это мне удалось, но за счет потери смысла.

(87, 88, 89) [...]

(90). Этот институт строил в качестве плотника отец моей мамы, мой родной дед Александр Данилович Мазуров, который по месту жительства в деревне Емельяново К.-ского края числился беглым кулаком, а в городе К. являлся "ударником". Здесь училась моя старшая сестра Наташа и преподавал мой дядя Коля, пьяница и видный изобретатель. Редактор юношеского журнала "Свежесть", за который мне выписали "волчий билет", тоже здесь учился. Редактора исключили, восстановили, и он подозрительно быстро сделал оглушительную партийную карьеру по линии досок и фанеры, очевидно, с помощью не видимых миру крепких "подводных крыльев". Теперь, поди, все, чем руководил, приватизировал и стал капиталистом. Ну и хорошо - какая разница, кто в моей стране стал капиталистом, если капитализм в моей стране неизбежен?

(91) [...]

(92) Очевидно, и действительно не знал, если был такой же идиот, как я в его неопределенном возрасте.

(93) Не сочтите эту сцену намеком на продажность журналистской братии. Тогда такое не водилось, потому что не деньги решали все, а связи. Мой знакомый писатель А. начал свою литературную карьеру с того, что счастливца укусила собака главного журнального редактора, с которым предприимчивый покусанный наконец-то получил возможность вступить в отношения. Тов. гл. ред. заказал ему проблемный очерк, пообещав когда-нибудь напечатать и рассказ. [...]