Подлинная история носа Пиноккио - [176]

Естественно, у нее не возникло здесь никаких проблем. «Parlava troppo» было известным выражением неаполитанской мафии.

– Это по-итальянски, – сказала Надя. – По-шведски приблизительно означает, что он болтал слишком много.

Бекстрём получил письмо от кого-то, кто, вероятно, знал, чем он занимается. Если посмотреть на это дело с позитивной стороны, ведь вопреки всему не сам Бекстрём лежал там, речь шла о дружеском предупреждении, согласно которому от него ожидали, что он будет держать рот на замке.

– Может, нам оформить заявление? – спросила Надя.

– Нет, – сказал Бекстрём и покачал головой. – Зато я хочу, чтобы ты избавилась от тела.

– Тогда ты обратился по адресу, – сказала Надя.

– О чем ты? – спросил Бекстрём.

– Я – русская, – ответила Надя и улыбнулась. – И собиралась сделать это на русский манер. Через пять минут не будет больше никакого мертвого попугая, никакой коробки и никакого пакета, и этого разговора между нами никогда не было.

– Спасибо, – сказал Бекстрём.

– На одном условии, – констатировала Надя.

– Я слушаю, – сказал Бекстрём.

– Non parlerai troppo.

– Я обещаю, – сказал Бекстрём.

152

Бекстрём провел остаток дня за своей тщательно запертой дверью.

Он пообедал и поужинал в компании малыша Зигге, пытаясь до конца разобраться с новой финансовой ситуацией, в которой оказался по воле обстоятельств. На всякий случай также воспользовался бумагой и ручкой, чтобы набросать список всех практических проблем, с коими постоянно приходилось сталкиваться любому мультимиллионеру. В него вошла его новая фирма, с которой Гегурра обещал ему помочь, предложение Слободана о скрытом долевом владении крайне прибыльным бутиком, пожалуй, даже новые зубы для Нади.

Бекстрём сидел так со своим списком, становившимся все длиннее и длиннее, и, только когда Утка Карлссон позвонила ему, прервал эту работу.

– Ты дома? – спросила она. – Я хотела бы поболтать с тобой об одном деле.

– Нет, я уже направляюсь в кабак ужинать, – солгал Бек-стрём, поскольку все еще порой просыпался в холодном поту, после кошмара о последнем визите Утки к нему домой.

– Тогда мы увидимся там, – сказала Утка, а так как она сразу закончила разговор, было слишком поздно придумывать другие уловки.

Бекстрём уже успел более или менее набить желудок, и когда Утка появилась час спустя, он надумал угостить себя большим бокалом крепкого пива.

– Как прошло с заявлением из отдела кроликов? – спросил Бекстрём.

– Все решилось, – ответила Утка. – Кляуза на данный момент уже отправилась в архив.

– И как ты разобралась с ними?

– Я объяснила им, что ты избавился от этого идиота. Кроме того, сказала пару слов на прощание, и теперь, думаю, подобное не случится снова.

– Спасибо, – сказал Бекстрём. – Только намекни, если я смогу что-то сделать для тебя.

– Да, – сказала Утка и кивнула. – Фактически поэтому я и пришла сюда.

– Рассказывай, – приказал Бекстрём, откинулся на спинку стула и сделал глоток коньяка, который он только что получил.

Утка Карлссон надумала переезжать. Ее больше не устраивала маленькая тесная двушка в Бергсхамре, и несколько дней назад она получила предложение от одного знакомого, которому как раз прибавили зарплату, и он с подругой мог сейчас купить себе вдвое большие апартаменты в Фильмстадене в Сольне. Дом на возвышенности, собственный балкон, квартира как новая, до работы рукой подать, и всего-то надо три миллиона.

– Не понимаю тебя, – пожал плечами Бекстрём. – Какое я имею к этому отношение?

– Я надеялась занять деньги у тебя, – сказала Утка.

– Вот как, – буркнул Бекстрём. – Один вопрос. И под какой процент?

– Под нулевой, – ответила Утка Карлссон и дружелюбно улыбнулась ему.

– Нулевой, – повторил Бекстрём. – И почему я должен пойти на это?

– Ты слышал подлинную историю носа Пиноккио? – спросила Утка Карлссон.