Подледный лов - [5]

— Пожизненное принудительное лечение в психиатрической клинике закрытого типа. В наше время несовершеннолетних «оппозиционеров» фиксируют ещё в детстве и начинают лечить в дурдоме, то есть, простите, лечебном учреждении закрытого типа… Извините, коллега, я отвлекусь… А ты, мой малюпусенький, чего расплакался? — наклонился директор школы–больницы над крохотным первоклашкой, которого дородная учительница–санитарка проводила мимо нас. В руке у мальчишки была клетка с хомячками.

— У ребенка синдром запредельной впечатлительности. Его у нас лечат тем, что постепенно учат убивать, сначала мышей, хомячков, потом котят и щенков. В старших классах он будет стажироваться на городской бойне в качестве забойщика скота. Ребенок заболел, когда его собачка попала под машину. Родители очень переживают за него, но мы вернем им совершенно здорового ребенка. Что поделаешь, в наше время миллионы чересчур совестливых и тонко чувствующих людей отныне считаются психически больными. Мы должны с этим согласиться.

— Вы хотите выработать у него синдром скорбного бесчувствия?

— Это было бы слишком идеально, коллега. Я хотел бы, чтобы он хотя бы стал нормальным человеком и не пугался вида чужой смерти.

* * *

— А вот, собственно, перед вами то, ради чего я провел вас по всей этой моей кунсткамере с диковинными экземплярами аномалий в психическом развитии. Именно этот случай попал на страницы иностранных научных журналов и вызвал благожелательные отзывы в мой адрес. Полюбуйтесь–ка.

Он указал на сплошную белую стену.

— Простите, я ничего пока не вижу.

— Ах–да! — директор школы щелкнул своим знаменитым пультом, открывающим все двери в этой психолечебнице.

Стена медленно сделалась прозрачной. Внизу под нами было видно довольно просторное помещение, стены, пол и потолок которого были отделаны стерильно–белым кафелем, как в хирургической операционной.

— Вот это и есть моя гордость!

На цепи, подвешенной к потолку, висела убитая и наполовину разделанная девушка. Мальчишки в окровавленной одежде острыми ножами полосами срезали с ее тела мясо.

Три юных людоеда пожирали его сырым, четвертый пытался поджарить себе шашлык из человечины на газовой горелке.

— Когда–то у всех четверых было вызывающее оппозиционное расстройство, а теперь — полное излечение! Курс психотерапии закончен. Именно это я и хотел вам продемонстрировать. Это новаторское достижение в клинической психиатрии и предмет моей особой гордости как профессионала.

Я видел многое в жизни, но при виде пиршества каннибалов почувствовал легкое подташнивание, но ничем не выдал моей временной слабости.

Директор школы–лечебницы нажал на кнопку своего пульта, который ответил ему жалобным электронным попискиванием.

Стражи в шлемах с закрытым забралом, с щитами и дубинками наперевес ворвались в бокс с окровавленным кафелем. Повалили людоедов, старательно отделали их дубинками, надели на них смирительные рубашки и сунули всех четверых под холодный душ.

— Теперь мы бросим их на три дня в холодный карцер. Потом передадим правоохранительным органам.

— Их же могут предать смертной казни.

— Нет, не могут. Преступление они совершили в стенах психиатрической лечебницы в статусе душевнобольных. После отсидки в карцере мы поменяем им статус на социально адаптированных граждан страны.

— Но они же остались ненормальными!

— А вот и нет — у них произошла полная социальная реабилитация. Они способны жить в цивилизованном современном обществе и почти ничем уже не отличаются от обычных людей.

— А разве у них уже выработалась психология уголовников и правонарушителей?

— Да, верно, выработалась. Но разве уголовники не полноправные члены человеческого сообщества? Никто ведь не посчитает наркоторговца, киллера или содержателя подпольного казино умственно неполноценным или душевнобольным. Наша лечебная функция выполнена. Можете меня поздравить!

— Поздравляю, коллега. А они навсегда избавились от синдрома переустройства мира на разумных началах?

— Теперь это нормальные люди, могу вас заверить. Они воспринимают мир всецело таким, как он есть, и ничего не собираются в нем изменять.

— И вместе с тем это все же уголовные преступники, разве не так?

— Правильно, но заниматься ими будут правоохранительные органы, а не лечебные учреждения. Это уже здоровые, социализированные личности.

— Похоже, придется с вами согласится, коллега… Но вернемся к нашему основному вопросу. Что вас больше всего привлекает в подледном лове?

— Особая пикантность, какой не найти нигде больше. Теперь–то я знаю, в чем прелесть зимней рыбалки, а ведь прежде я и представления о ней не имел. Побыть на воздухе, насладиться природой, пощекотать нервы реальной опасностью — все это куда важнее улова. Зимняя рыбалка — это морозный ветер, слепящее солнце, отражающееся в зеркале льда и отличное настроение.

— То есть на льду вы становитесь поэтом?

— И даже тонким лириком, а может, и чуть–чуть юмористом. Зимняя рыбалка — это весело. Рыба–то подо льдом — она нас не услышит, ничем её не напугать. Не надо сидеть в молчании над поплавком. Можно и посмеяться в веселой компании и поболтать с приятелями вдоволь, да хоть сплясать на льду присядку.