Владимiръ Иванычъ.
И что же, по поводу этого фельетона, Андашевскiй имѣлъ съ вами объясненiе?
Шуберскiй.
Очень большое! Именемъ графа призывалъ меня къ себѣ и спрашивалъ: кто это писалъ? я сказалъ, что я. Онъ спросилъ: про кого это писано и кто именно г. Подстегинъ? Я отвѣчалъ, что лицо это совершенно вымышленное. Онъ, однако, не повѣрилъ тому и началъ меня тѣснить, такъ что если бы вы не взяли меня къ себѣ, то я службу долженъ былъ-бы оставить.
Владимiръ Иванычъ.
Я теперь припоминаю: онъ мнѣ тогда выговаривалъ, зачѣмъ я васъ взялъ къ себѣ!… Да вы садитесь, пожалуста!… Что-жъ вы все стоите?
(Шуберскiй садится и принимаетъ не столь уже подобострастный видъ).
Владимiръ Иванычъ (продолжаетъ съ важностью).
И разсказывалъ такъ, что когда вы сдѣлались фельетонистомъ газетъ, то безпрестанно стали являться къ нему и просить себѣ наградъ и повышенiй; но онъ, не находя васъ заслуживающимъ того, отказывалъ вамъ, – тогда вы написали на него этотъ пасквиль…
Шуберскiй (съ нѣсколько вспыхнувшимъ лицомъ).
Нѣтъ-съ, я не пасквиль на него писалъ, а передалъ дѣйствительно случившiйся фактъ!
Владимiръ Иванычъ.
А зять вашъ, скажите, можетъ подтвердить этотъ фактъ?… Имѣетъ какое нибудь юридическое доказательство на него?
Шуберскiй.
Зять мой не станетъ подтверждать этого факта, потому что онъ до сихъ поръ служитъ въ томъ же обществѣ, и отъ этой службы зависитъ весь его кусокъ хлѣба; но всего лучше фактъ этотъ можетъ подтвердить Марья Сергѣевна Сонина.
Владимiръ Иванычъ.
Вона! Подниметъ Марья Сергѣевна руку на своего возлюбленнаго!…
Шуберскiй.
Подниметъ-съ теперь!… Онъ, говорятъ, покинулъ ее.
Владимiръ Иванычъ (восклицая въ удивленiи).
Какъ покинулъ?
Шуберскiй.
Совершенно покинулъ-съ и женится, говорятъ, на какой-то княжнѣ или графинѣ…
Владимiръ Иванычъ (какъ-бы въ порывѣ благороднаго негодованiя).
Ахъ, негодяй какой!… (сильно звонитъ).
(Вбѣгаетъ прежнiй лакей).
Владимiръ Иванычъ (ему).
Позови сюда скорѣй Вильгельмину Ѳедоровну.
(Лакей уходитъ).
Шуберскiй.
Даже многiе изъ нашихъ чиновниковъ удивляются этому поступку Алексѣя Николаича, зная, сколько лѣтъ онъ любилъ Марью Сергѣевну.
Владимiръ Иванычъ.
Никогда онъ ее не любилъ и никого въ мiрѣ онъ не можетъ любить! Этотъ человѣкъ до мозга костей своихъ эгоистъ и лицемѣръ. Я началъ знать г. Андашевскаго съ самаго его поступленiя къ намъ. Онъ шагу въ жизни не сдѣлалъ безъ пользы для себя. Пока Марья Сергѣевна была молода, недурна собой, – женщина она съ обезпеченнымъ состоянiемъ, и поэтому денегъ отъ него не требовала, – онъ и водится съ ней, а теперь вѣроятно прiискалъ себѣ въ невѣсты какую нибудь другую дуру съ большимъ состоянiемъ и съ хорошими связями.
Шуберскiй.
Я на-дняхъ узнаю кто эта невѣста его.
Владимiръ Иванычъ.
Узнайте пожалуйста и мнѣ передайте.
Шуберскiй.
Очень хорошо-съ. (Помолчавъ немного). Непонятно тутъ тó, что какимъ образомъ графъ, личность столь умная и честная, могъ приблизить къ себѣ подобнаго человѣка.
Владимiръ Иванычъ (стремительно).
Очень просто это сдѣлалось: сначала г. Андашевскiй постоянно старался представить изъ себя чиновника честнѣйшихъ правилъ и самыхъ возвышенныхъ взглядовъ и для этого накупалъ разныхъ книгъ и журналовъ иностранныхъ и всѣмъ обыкновенно разсказывалъ, что онъ тó, сё, третiе тамъ читалъ, – это, разумѣется, доходило и до графа. Онъ сталъ обращать на него вниманiе. Господинъ Андашевскiй, конечно, сейчасъ-же этимъ воспользовался, а потомъ сталъ льстить графу, увѣрятъ его въ безконечной преданности къ нему и тутъ же будто къ слову напѣвалъ ему, какъ онъ самъ работаетъ дни и ночи и этимъ способомъ обыкновенно каждый годъ выханжитъ у него то награды, то повышенiе въ должности, и я убѣжденъ даже, что господинъ Андашевскiй Янсона подшибъ, чтобы сѣсть на его мѣсто…
Шуберскiй.
Слухи есть объ этомъ?
Владимiръ Иванычъ.
Непремѣнно-съ это было!… Потому что графъ очень любилъ Янсона и вдругъ возненавидѣлъ: явно, что тутъ чей нибудь насказъ былъ…
(Входитъ Вильгельмина Ѳедоровна).
Владимiръ Иванычъ (обращаясь къ ней).
Слышала: нашъ Алексѣй Николаичъ бросилъ свою Марью Сергѣевну?
Вильгельмина Ѳедоровна (отступая даже шагъ назадъ).
Не можетъ быть!
Владимiръ Иванычъ.
Бросилъ и женится на какой-то княжнѣ.
Вильгельмина Ѳедоровна.
Господи, чего ужъ не выдумаютъ?
Шуберскiй.
Нѣтъ-съ, это не выдумка! Собственный лакей Алексѣя Николаича на-дняхъ въ трактирѣ хвасталъ и разсказывалъ, что господинъ его женится на какой-то графинѣ или княжнѣ, богатой, красавицѣ изъ себя…
Вильгельмина Ѳедоровна (видимо заинтересованная этой новостью и садясь на диванъ).
Но можетъ быть это перемѣшали только, а онъ именно на Марьѣ Сергѣевнѣ и женится.
Шуберскiй.
Врядъ-ли-съ, потому что лакей къ этому прибавлялъ, что прежнюю свою привязанность Алексѣй Николаичъ бросилъ: ни самъ къ ней не ѣздитъ, ни ее къ себѣ не принимаетъ.
Вильгельмина Ѳедоровна.
Бѣдная Марья Сергѣевна; я воображаю, что теперь съ ней происходитъ: она, я думаю, не перенесетъ этого и съ ума сойдетъ.
Владимiръ Иванычъ.
Если только есть ей съ чего сходить! (обращаясь къ Шуберскому). А вы не извольте оставлять службы – это вздоръ!.. При женѣ ничего, – можно говоритъ все: г. Андашевскiй безъ меня не можетъ сдѣлать вамъ никакого существеннаго зла; но если онъ отнесется ко мнѣ, то я прямо его спрошу, за что онъ васъ преслѣдуетъ? Онъ мнѣ, разумѣется, скажетъ, что въ каждомъ присутственномъ мѣстѣ неудобно имѣть чиновникомъ газетнаго репортера, такъ какъ онъ можетъ разгласить какiя нибудь даже государственныя тайны. «Но гдѣ же, спрошу, статья закона, прямо воспрещающая газетнымъ репортерамъ быть чиновниками; потому что въ отношенiи нашихъ подчиненныхъ мы можемъ дѣйствовать только на основанiи существующихъ узаконенiй; если-же, скажу, вы желаете употребить какую нибудь произвольную мѣру, то я не знаю, во первыхъ, въ чемъ она можетъ состоять, а во вторыхъ, пусть ужъ она будетъ безъ меня!» Тогда я и посмотрю, что онъ вамъ сдѣлаетъ.
