Подкопы - [24]

Мямлинъ.

Но мнѣ это будетъ очень обидно, ваше сiятельство!

Графъ.

Но что-жъ мнѣ дѣлать? Какъ-же быть… Мнѣ самому читать за васъ всѣ дѣла и объяснять вамъ ихъ – я не имѣю на то ни времени, ни желанiя.

(Входитъ лакей).

Лакей.

Ольга Петровна прiѣхала!

Графъ.

Что?

Лакей.

Ольга Петровна прiѣхала и говоритъ, что ей очень нужно васъ видѣть.

Графъ (подумавъ немного и обращаясь къ Мямлину и князю Янтарному).

Дочь, господа, прiѣхала прошу на время выйти!

(Князь Янтарный и Мямлинъ уходятъ).

Графъ (лакею).

Проси!

(Лакей уходитъ).

Явленiе IV

Графъ (одинъ).

Нечего сказать – славный народъ!. А отчего?.. Оттого, что ни одинъ изъ нихъ службы никогда настоящей не несъ! Я, бывало, адъютантомъ былъ, къ генералу своему идешь съ бумагой, дрожишь, что запятой какой нибудь не забылъ ли поставить, потому что у того пѣна у рта сейчасъ появится, и онъ мѣсяцъ за это съ гауптвахты не спуститъ, а имъ что! Онъ стоитъ передъ тобой, да брелоками только поигрываетъ, или несетъ чепуху въ родѣ этого непропеченаго калача московскаго – Мямлина!

Явленiе V

Графъ и Ольга Петровна.

Ольга Петровна (входя).

Ты занятъ, папа?

Графъ.

Да, пожиналъ труды твоего супруга за время болѣзни моей и наслаждался ими.

Ольга Петровна.

Что же такое мужъ мой сдѣлалъ за время твоей болѣзни?

Графъ.

То, что насажалъ мнѣ такихъ умниковъ, съ которыми я не знаю какъ и быть.

Ольга Петровна.

Кого же это?

Графъ.

Во первыхъ, какого-го полковника Варенуху!

Ольга Петровна.

Не какого-то, папа, я рекомендованнаго княземъ Михайломъ Семенычемъ!.. Наконецъ полковникъ Варнуха получилъ такое ничтожное мѣсто, что объ этомъ, я полагаю, и говорить не стоитъ.

Графъ (не слушая дочери).

Вмѣсто дѣльнаго и трудолюбиваго Вуланда выбрать какого-то лѣнтяя восточнаго, князя Янтарнаго, и вдобавокъ еще злѣйшаго врага моего, который бранилъ меня на всѣхъ перекресткахъ.

Ольга Петровна.

Ему затѣмъ, папа, и дали это мѣсто, чтобы онъ не кричалъ противъ тебя.

Графъ.

А, такъ это вы обо мнѣ заботились!.. Какiя, подумаешь, у меня добрыя и нѣжныя дѣти!

Ольга Петровна.

Ты вотъ, папа, сердишься, и разными пустяками тревожишь себя, а между тѣмъ я прiѣхала въ тебѣ по гораздо болѣе серьозному и непрiятному дѣлу!

Графъ.

У васъ съ супругомъ, кажется, только тѣ дѣла и серьозны, когда что до васъ касается.

Ольга Петровна.

Нѣтъ, папа, это и до тебя касается!.. Мужа призывалъ къ себѣ князь Михайло Семенычъ.

Графъ (насмѣшливо).

Съ чѣмъ его и поздравляю.

Ольга Петpoвна.

И говорилъ ему, что въ правительственныхъ сферахъ очень неблагопрiятно смотрятъ, что ты и мужъ, то-есть, тесть и зять такъ близко служатъ другъ къ другу.

Графъ (тѣмъ же насмѣшливымъ тономъ).

Я говорилъ вамъ это еще прежде, предсказывалъ; а теперь и кушайте, что сами себѣ приготовили.

Ольга Петровна.

Нельзя же, папа, чувствами владѣть и душить ихъ въ себѣ для сохраненiя выгодъ по службѣ!.. Чувства дороже всего для человѣка!

Графъ.

А когда дороже, такъ и наслаждайтесь ими и уѣзжайте куда нибудь въ Аркадiю.

Ольга Петровна.

Мы бы и уѣхали, но мужа не пускаютъ изъ службы.

Графъ.

Кто-жъ его можетъ не пустить?

Ольга Петровна.

Не то что не пускаютъ, а просятъ остаться, потому что Вуландъ умеръ, вновь назначенные на мѣста люди совершенно неопытны, ты старъ и часто бываешь боленъ.

Графъ.

Опять я!.. Но я просилъ бы васъ покорнѣйше оставить меня въ покоѣ: боленъ ли я, здоровъ ли, вамъ рѣшительно нѣтъ до этого никакого дѣла.

Ольга Петровна.

Нѣтъ, папа, мнѣ есть до этого дѣло и большое: твой докторъ прямо мнѣ сказалъ, что если ты также усиленно будешь заниматься твоей службой, какъ прежде занимался, такъ жизнь свою сократишь.

Графъ.

Какой прозорливый докторъ и какъ эти слова его должны тебѣ нравиться.

Ольга Петровна.

Ты, папа, кажется, не хочешь понять ни чувства моего, изъ котораго я тебѣ это говорю, ни того, что я хочу тебѣ сказать.

Графъ.

Къ несчастiю, я все очень хорошо понимаю!.. Все!.. Тебѣ хочется спихнуть меня съ моего мѣста и посадить на него твоего мужа – вотъ чтó хочется тебѣ сдѣлать!

Ольга Петровна.

Да, папа, я очень желаю, чтобы ты вышелъ въ отставку, и чтобы на твое мѣсто поступилъ мужъ.

Графъ (горько усмѣхнувшись).

Откровенно сказано!

Ольга Петровна.

Совершенно откровенно!.. Другая на моемъ мѣстѣ стала бы, можетъ быть, хитрить, скрытничать.

Графъ.

И знаешь: это гораздо было бы лучше!.. Гораздо!.. Есть такого рода откровенности, которыя требуютъ большой безсовѣстности, чтобы высказывать ихъ.

Ольга Петровна (нѣсколько смущенная этими словами).

Только не передъ тобой, папа!.. Ты самъ добротой своей ко мнѣ прiучилъ меня быть совершенно откровенной съ тобою и хоть тебѣ и непрiятно теперь выслушивать меня, но я все-таки хочу высказать еще нѣсколько моихъ резоновъ…

(Графъ дѣлаетъ нетерпѣливое движенiе).

Ольга Петровна.

Я объясню все въ короткихъ словахъ: тебѣ и Алексѣю Николаичу нельзя вмѣстѣ служить, – это уже рѣшено!.. Тебя, разумѣется, если ты самъ не пожелаешь того, не тронутъ: за тобой слишкомъ много заслугъ и ты слишкомъ много уважаемъ, чтобы тебя захотѣли огорчить! Поэтому пострадаетъ тутъ бѣдный мужъ мой; ему дадутъ плохонькое мѣстечко или просто даже велятъ подать въ отставку, – словомъ, его карьера, такъ блистательно имъ начатая, будетъ подсѣчена въ корень. И сверхъ всего: мы будемъ обречены на бѣдность, потому что у Алексѣя Николаича ничего нѣтъ…