Подкаст бывших - [14]

Мне совсем не нравится его «помягче» – оно будто намекает, что мне по душе все, что более женственно.

– Слушатели смогут встать на ту или иную сторону, – продолжает Кент. – На сторону Дома или на сторону Шай. Можно внедрить хэштеги, подзаработать на соцсетях.

– Но я журналист, – говорит Доминик, – и весьма неплохой, судя по тому, что произошло в последние дни.

– Но я знаю, что ты также можешь рассказывать и о человеческом опыте, – говорит Кент. – То личное эссе, что ты написал в университете, – мы все прочли его, когда ты подавал сюда резюме. Оно было захватывающим и, более того, трогательным.

Должно быть, он имеет в виду самую обласканную статью Доминика – историю о путешествии в Южную Корею, во время которого он впервые встретился со своими бабушкой и дедушкой. В отличие от всех остальных в ньюсруме, я не заплакала, но держала под рукой коробку с салфетками. На всякий случай.

– Думаю, мы игнорируем самую очевидную проблему, – говорю я немного жестче, чем стоило бы в разговоре с начальником, но, с другой стороны, я никогда не обсуждала с начальником подробности своей любовной (скорее безлюбовной) жизни. Это даже на правду не похоже. – Мы с Домиником никогда не встречались. У нас не было никаких отношений.

Кент машет рукой.

– Вы никогда не распространяетесь о своей личной жизни на работе, и я это, само собой, ценю. Отдел кадров тоже. Но поверьте мне, никто из вашего окружения не удивится, если услышит, что вы пережили расставание. Особенно после того, что сегодня произошло в конференц-зале.

– Не уверена, что понимаю, к чему вы клоните.

– Мы придумаем отношения, – говорит Кент, словно это так просто. – Мы придумаем расставание. А затем мы создадим передачу.

Молчание. Снова.

Все это не укладывается у меня в голове. Кусочки на месте, но они словно взяты из разных пазлов. Кент хочет, чтобы мы разыграли отношения – нет, чтобы мы притворились, что они у нас были. Мой шеф, радиолегенда Сиэтла Кент О’Грэйди, хочет, чтобы мы притворились, что встречались, а затем обсудили дейтинг-культуру в прямом эфире общественного радио.

Кто-то хочет, чтобы мой голос прозвучал по радио.

– То есть мы должны солгать. – Доминик скрещивает руки на груди. Его рукава снова закатаны, обнажая жилистые предплечья. Он кивает в сторону стены с наградами. – Добившись всего этого, вы хотите, чтобы мы солгали.

– Я должен держать станцию на плаву, – говорит Кент. – Нам нужно хитовое шоу – и как можно скорее. Всем по барабану известные ведущие. Слушатели хотят свежей крови, и вы двое можете ею стать. – Он постукивает по столу, разделяющему нас. – У нас нет ни денег, ни времени на то, чтобы подготовить двух новых ведущих или чтобы привлечь чьего-либо бывшего партнера. Между вами есть химия. И все мы здесь, чтобы рассказывать истории, верно? Так давайте же поведаем лучшую историю о расставании. Мы не солжем – просто слегка приукрасим правду.

Истории. Ложь. Граница между ними весьма размыта.

– Представьте себе: часовое еженедельное шоу. Подкаст. Хэштег. Да что там – свой собственный бренд. Мы можем так раскрутить эту историю. – Кент на моих глазах превращается в торгаша. – Разве не здорово будет иметь передачу с национальным охватом в ТОР? У Филадельфии есть «Свежий воздух», у Чикаго – «Эта американская жизнь»… а у нас может быть эта, пока что безымянная, передача.

На мгновение я разрешаю себе помечтать: я сижу в большой студии с микрофоном, пока слушатели висят на линии.

– «Экс-просвет», – говорю я почти неслышно.

– Что? – переспрашивает Кент.

Я повторяю название чуть более уверенно.

– «Экс-просвет»… Да. Да. Мне очень нравится.

Он говорит о передаче так, словно то, что пару часов назад было всего лишь идеей, уже почти реально, словно до нее можно дотянуться и потрогать. Он явно потратил целый день, чтобы понять, как лучше нам все презентовать. Может быть, так и работает мозг программного директора – а может быть, ему действительно позарез нужно что-то новое.

Кент хочет, чтобы я лгала.

Кент хочет, чтобы я вела шоу.

– Мой голос, – говорю я. Мужчины поворачиваются ко мне, словно заранее знают, что не так с моим голосом, но не желают признавать это, пока я не объясню сама. Словно это нормально – оскорбить человека, если сперва он сам себя оскорбит. – Что? Вы оба знаете, что я имею в виду. Мой голос в прямом эфире – это катастрофа.

– Ты слишком строга к себе, – говорит Кент. – На общественном радио любят уникальные голоса. Сара Вауэлл, Старли Кайн[11]. Поразительно, но есть люди, которым не нравится даже Айра Гласс. И ты ведь хочешь быть в эфире. – Он говорит это, будто знает, с какой тоской я смотрю на Палому во время «Звуков Пьюджет».

– Ну… да, – говорю я. – Но не важно, чего хочу я. – Или важно? Я уже не уверена.

Я все еще не могу поверить, что мы говорим об этом. Что мы обсуждаем мою – и Доминика, из всех людей – кандидатуру в качестве ведущей на шоу об отношениях, которых у нас никогда не было. Вчера я, должно быть, провалилась в альтернативную реальность: сначала собеседование, которое, как уверенно заявляет мне Амина, не приведет к получению работы, затем помолвка мамы, а теперь – выдуманные отношения и фальшивое расставание с новой звездой Тихоокеанского общественного радио. Того и гляди воскреснет Карл Кэссел