Поди туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что - [7]

Бабушка-лягушка ему говорит:

— Теперь, добрый молодец, ступай в эту дверь, а я тебя здесь подожду.

— А можно наоборот? — спрашивает стрелец. Лягушка его одёрнула:

— Делай, что велено. Как в пещеру войдёшь, хорошенько спрячься. Спустя некое время придут туда два старца. Слушай, что они будут говорить и делать. А как они уйдут, сам то же говори и делай.

(И откуда эта зелёная пенсионерка всё знает?)

Стрелец подошёл к горе, отворил дверь… в пещере темно, хоть глаз выколи! Полез он на карачках и стал всё кругом себя руками щупать. Нащупал пустой шкап, сел в него и закрылся. (Хорошо ещё, что в темноте шкап попался, а не гроб незаполненный.)

Вот немного погодя приходят туда два старца и говорят:

— Эй, Шмат-разум! Покорми-ка нас.

В ту же минуту — откуда что взялось! Зажглись люстры, загремели тарелки и блюда, и явились на столе разные вина и кушанья. И музыка заиграла красивая — балалаечная.

Старики напились, наелись и приказывают:

— Эй, Шмат-разум! Убери всё.

Вдруг ничего не стало — ни стола, ни вин, ни кушаньев, люстры все погасли. И музыка красивая тренькать перестала. Да и сами старцы куда-то подевались.

Вылез стрелец из шкапа и крикнул:

— Эй, Шмат-разум!

— Что угодно?

— Покорми меня!

— Ну что ж!

Опять явились люстры зажжённые, и стол накрытый, и всякие напитки и еда. Опять балалайка включилась. Особенно много было напитков разных. Хорошо, что Федот-стрелок непьющим был. А то бы он так и остался у стола лежать, как те матросы, с которыми он за оленем плавал.

Федот говорит:

— Эй, Шмат-разум! Садись, брат, со мною! Станем есть-пить на пару, а то одному мне скучно.

Невидимый голос ему отвечает:

— Ах, добрый человек! Откуда тебя Бог принёс? Скоро тридцать лет, как я двум старцам служу. И хоть бы раз эти деды меня за стол посадили. А уж сколько всего налопали!

(Странный этот тип, Шмат-разум. Неужели у него не хватало разума самому себе стол заказать? Или повышенная застенчивость ему мешала?)

Судя по всему, Шмат-разум за стол уселся. Смотрит стрелец и удивляется — никого не видать, а еда так со стола и улетучивается, так и улетучивается. Будто пара солдат за стол случайно села. Бутылки с вином сами поднимаются, вино само в рюмки льётся и куда-то исчезает. А куда — не видно (как у знаменитого фокусника Акопяна).

Стрелец Федот напился, наелся, и тут светлая мысль пришла ему в голову. Он говорит:

— Братец Шмат-разум, хочешь мне служить?

Мысль эта была относительно светлая, потому что не совсем это честно — чужого слугу переманивать. А стрелец Федот добавляет:

— У меня житьё хорошее!!!

Братец по кличке Шмат отвечает:

— Отчего не хотеть! Мне давно надоело здесь. А ты, вижу, человек добрый.

— Ну, прибирай всё да пойдём со мной.

(Всё-таки Федот-стрелец человек вежливый был. После себя грязной посуды не оставил. И всяких там осколков.)

Вышел стрелец из пещеры, оглянулся назад: никого нет. Он спрашивает:

— Смат-разум, ты шдесь?

То есть, наоборот, спрашивает:

— Шмат-разум, ты здесь?

— Здесь! Не бойся, я от тебя не отстану.

Сел стрелец на лягушку, лягушка надулась и прыг через огненную реку.

Посадил стрелец её в банку с молоком и отправился в обратный путь.

Долго, долго он шёл. Никаких припасов у него с собой не было. Молоко лягушачье из банки не очень попьёшь. А лягушек да устриц всяких русский люд тогда не ел.

Так как же шёл Федот без припасов?

Да очень просто.

Люди тогда беднее были, но добрее и путников всегда хлебом-солью угощали. Вот он и держался. Пришёл стрелец к тёще и говорит:

— Шмат-разум, угости-ка моих родственниц, да как следует.

Шмат-разум так их употчевал, что старуха от выпивки чуть плясать не пошла, а лягушке за верную службу назначила пожизненную пенсию — ежедневную банку молока.

Шмат-разум и сам угулялся насмерть, в помойку упал. Самого не видно, а голос слыхать. (Оттуда и пошло выражение: «Голос из помойки».) Больше ему Федот-стрелец так много выпить не позволял.

Наконец стрелец распрощался с тёщею, с дочками её и в обратный путь отправился. А что же дома происходило?

Царь Афронт от злости весь высох. Никак не мог он понять — куда красавица Глафира исчезла. Засаду около её дома целый год держал, и всё попусту. А комендант Власьев его так научил:

— Вот как Федот-стрелец появится, она к нему сразу и прибежит. Тогда схватить обоих, ему голову отрубить, чтоб под ногами не мешался. А её приковать к кольцу железному и учить её хорошему поведению и уважению к старшим и к званиям. При помощи прута медного.

Король Афронт во всём с ним согласен был. Единственно, с чем он не согласился, это с прутом медным.

— Медный прут слишком больно сечёт, надо взять золотой. И потом — некрасиво эту будущую королеву сечь медным прутом-то.

(Видите, ко всем своим предыдущим качествам король Афронт был ещё добрый король и мудрый.)

Позвал он придворных ювелиров и велел такой прут изготовить. А коменданту Власьеву дал указание пробное испытание провести. (У коменданта как раз отношения с женой испортились.)

Так что у них уже всё готово для встречи стрельца из трудного похода.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Шёл стрелец Федот, шёл, уморился. Ноги поднять не может.

— Эх, — говорит, — Шмат-разум, знал бы ты, как я устал.